В советский период влияние реформ на революционные процессы практически не рассматривалось. Однако в западной литературе эта проблема активно изучалась социологами и историками с 1970-х гг. Одной из самых известных работ является статья американского социолога, политолога и историка Чарльза Тилли (1929–2008) «Приводит ли модернизация к революции?» [235] .

На современном этапе, напротив, связь реформ в России с последующими революциями изучается достаточно активно. Большой вклад в изучение корреляции реформ и революций внесли исследователи цивилизаций и общетеоретических вопросов развития обществ. Среди зарубежных авторов выделяется две главных позиции. Известный американский политолог и социолог С.П. Хантингтон (1927–2008) считал, что революции происходят лишь в странах, которые добровольно или вынужденно встали путь модернизации, но по каким-либо причинам не завершили её [236] . Ш. Эйзенштадт (1923–2010), представлявший израильскую и американскую науку, не видел прямой связи между реформами и революциями, подчёркивая, что революции могут быть как толчком к кардинальным преобразованиям, так и их срывом [237] . В российской юридической науке, прежде всего, стала рассматриваться логическая цепочка между реформами Александра II и революционными событиями начала ХХ века, а также модернизацией начала ХХ века и революцией 1905–1907 гг. [238] К примеру, Д.А. Пашенцев отмечает, что «в 1856 г. в результате амнистии были освобождены оставшиеся в живых декабристы и петрашевцы. В стране повеяло свободой. Стали открываться многочисленные новые журналы, открыто обсуждаться ранее запретные темы. Лев Толстой писал, что кто не жил в пятьдесят шестом году в России, тот не знает, что такое жизнь. В этом же году Александр объявил о предстоящей отмене крепостного права. Эта реформа, одна из крупнейших в стране, являлась жизненно необходимой, но вместе с тем она, вернее, её содержание, предопределила дальнейшую судьбу России, вызвала революции 1905 и 1917 гг.» [239] .

Если попытаться провести связь между «великими реформами» и революционными событиями 1905–1907 гг., то получается следующая картина. В период буржуазных реформ Александра II впервые были введены элементы теории разделения властей. Несмотря на все ограничения, можно говорить после 1864 г. о выделении судебной власти, а также о начале процесса формирования исполнительной власти, выразившимся в фактическом создании в 1857 г. Совета министров, который получил нормативно-правовое оформление в 1861 г. События Первой российской революции заставили власть завершить этап становления исполнительной власти возрождением в октябре 1905 г. Совета министров и введением должности премьер-министра, а также учреждением двухпалатного парламента. Именно в период революции 1905–1907 гг. была предпринята попытка решения Правительством П.А. Столыпина аграрного вопроса, которое после Манифестов от 19 февраля 1861 г. тормозилось временнообязанным состоянием крестьян, сохранявшейся сословной структурой общества и другими факторами. «Великие реформы» Александра II способствовали возникновению мощной оппозиции, которая сумела к 1905 г. не только научиться разнообразным формам революционной борьбы, но и даже частично оформиться в партии (1898 г. – РСДРП, 1901 г. – социалисты-революционеры и т. д.). Террористические акты, регулярно совершаемые с 1860-х гг., стали одним из символов революции 1905–1907 гг. По оценке А. Гейфман, в период Первой российской революции в результате террористической деятельности различных политических сил были убиты или ранены более 9000 человек [240] . Таким образом, между реформами 1860-1870-х гг. и революционными событиями 1905–1907 гг. можно увидеть некоторую связь.

Иначе выглядит ситуация с Февральской революцией. Период с 1907 до 1914 г. не являлся периодом реформ. Большинство попыток депутатов Государственной Думы III созыва наталкивались либо на блокировку со стороны Государственного Совета как верхней палаты российского парламента, либо не получали поддержки Императора. События Первой мировой войны вовсе перевели страну на военные «рельсы». Поэтому скорее можно провести связь между революционными событиями 1905–1907 и 1917 гг., нежели между реформами и свержением монархии в России.

Временное правительство, безусловно, понимало значимость реформ, прежде всего, для стабилизации внутриполитического положения и возможности дальнейшего участия в войне. Кроме декларативных шагов (очередное провозглашение прав и свобод граждан, преимущественно гражданских и политических) предпринимались попытки подготовить если не широкомасштабную реформу, то хотя бы реформы, направленные на решение наиболее насущных проблем общества (созданное в марте 1917 г. Юридическое совещание подготовило текст Конституции новой республиканской России, были несомненные успехи в социальной сфере – созданы биржи труда, примирительные учреждения, введено обеспечение рабочих на случай болезни, запрещены ночная работа для женщин и детей в ночное время, штрафы [241] и т. д.). Однако планомерное проведение реформ было невозможно в условиях военного времени и острых внутриполитических кризисов как между Временным правительством и Петроградским советом рабочих и солдатских депутатов, так и внутри самого Временного правительства. Таким образом, опять же больше прослеживается связь между революционными событиями февраля и октября 1917 г., чем между реформами и революциями.

Без сомнения, октябрьская революция 1917 г. повлекла за собой реформирование во всех сферах государственной и общественной жизни: конституционное право оформилось как самостоятельная отрасль права, Россия была провозглашена светским государством, советская система отбросила ещё далеко не сложившийся принцип разделения властей, провозгласив принцип единства государственной власти, обеспечиваемый иерархией советов, была уничтожена частная собственность, из гражданского права выделилось семейное право, были конституционно гарантированы такие права и свободы, как равенство мужчины и женщины, бесплатное образование, труд превратился в обязанность, политические права были предоставлены иностранцам и т. д. [242] Уже в 1922–1923 гг. была проведена широкомасштабная кодификация права, благодаря которой были введены в действие многие кодексы.

Распаду СССР, завершившемуся в декабре 1991 г., который так же можно отнести к революционным событиям, тоже предшествовали реформы, объединённые общим названием «перестройка». А.Л. Ельникова считает, что их можно разделить на три этапа. Первый этап (1985–1987 гг.) состоял в том, что был принят стратегический курс на "ускорение социально-экономического развития страны" (XXVII съезд КПСС, 1986 г.). На втором этапе (1987–1989 гг.) была провозглашена политика «перестройки» (январский Пленум ЦК КПСС, 1987 г.), когда параллельно с экономической предполагалась реформа политической системы, расширение гласности, разделение партийно-политических и хозяйственно-управленческих функций (XIX Всесоюзная партийная конференция, 1988 г.). Для "восстановления полновластия Советов" был учреждён новый орган власти – Съезд народных депутатов СССР. Третий заключительный этап (1989–1991 гг.) характеризовался проведением демократических выборов в союзных республиках, созданием на I Съезде народных депутатов СССР (май 1989 г.) межрегиональной депутатской группы, представлявшей собой политическую оппозицию, усилением дезинтеграционных процессов, которые привели к распаду СССР [243] . Реформаторский курс привёл к достаточно неожиданному результату, а быстрота деструктивных процессов превзошла все возможные ожидания.

Таким образом, российский историко-правовой материал показывает, что соотношение понятий реформы и революция может иметь разные комбинации. Если революции 1905–1907 гг. предшествовали реформы 1860-1870-х гг., благодаря которым выросло новое поколение, являвшееся «детьми» великой эпохи, то перед февральской революцией 1917 г. широкомасштабные реформы не проводились и основным толчком послужили события Первой мировой войны. Реформы не всегда приводят к революциям, а революционные события – к серьёзному реформированию, поэтому вряд ли можно говорить об универсальности такого соотношения и возможности создания общей теоретической схемы.

магистрант юридического факультета ФГБОУВО «Санкт-Петербургский государственный университет»

Russian pre-revolutionary and soviet family law: issues of continuity and innovation

В статье анализируются основные положения российского дореволюционного семейного права, которые сохранились в советский период, а также выделяются принципиально новые подходы к регулированию брачно-семейных отношений.