Я задался вопросом, не оттеснят ли нас к цепи крепостей на возвышающейся стене, вынудив сдать землю, за которую мы пролили столько крови.

— Нет, — произнес Антон, и тогда я понял, что говорил вслух. — Этого не случится.

— И как ты помешаешь этому? — спросил я.

Антон одарил меня взглядом, в котором явственно читалось: «Заткнись, а то нас люди слушают». Но меня слишком знобило, чтобы я послушался его.

— Я — никак. А вот Махариус сможет.

Я кивнул. Как трогательно, что Антон до сих пор питал веру в Махариуса. Я так ему и сказал. Он посмотрел на меня, как на идиота. Меня едва не пробрал смех. Все же знали, что это он идиот.

Антон насупился.

— Вот ты какой, — сказал он, и я понял, что снова говорил вслух.

Я осознавал, что болтаю без остановки, но не мог себя сдержать. Я начал рассказывать Антону о крошечных демонах, катавшихся на каплях дождя и оживлявших трупы. Он прищурился, так что шрам у него на лбу скривился.

— Демон, — сказал я. — Как тот большой, на Карске. Ангел Огня. Чертов ангел.

Его рука вдруг стиснула фильтрующее отверстие на моем противогазе, и я понял, что он пытается заткнуть меня. Идиот так бы и поступил. Антон хотел заставить меня замолчать, перекрыв доступ воздуха. Я сказал ему это, но вместо слов услышал приглушенный хрип.

В легких вновь начала скапливаться мокрота. Я стал задыхаться и закашлялся.

— Ты душишь его, — произнес Иван.

Его механическая конечность убрала руку Антона с фильтра противогаза, и я вновь задышал, пусть и не полными легкими.

— Теперь ты перестанешь нести чушь? — спросил Антон.

— Сам ты несешь чушь, — остроумно возразил я, но постепенно начал понимать, что он не хотел, чтобы я кое о чем распространялся. Пускай он и был Антоном, на то могли иметься веские причины. Если бы я выболтал какой-нибудь важный секрет, это очень не понравилось бы инквизитору Дрейку.

Я так устал. Звуки сражения позади нас стихли — никакой стрельбы, никаких криков, никаких взрывов. Там было мирно, тихо и вполне даже ничего, и я так и сказал.

— Черт подери, — отозвался Антон.

— Не ругайся, — чинно упрекнул я его.

— Бой прекратился, Лев, — сказал он. — Это значит, что еретики добили наш арьергард. Это значит…

— Что теперь они идут за нами. Типичные еретики. Никак не оставят нас в покое.

— Вы, двое, помогите сержанту, — сказал Антон паре гвардейцев. — Переходим на бег.

— Так точно, капрал, — сказали бойцы и, подхватив меня под ноги, самым недостойным образом понесли через траншеи.

Сзади вновь запели еретики. Их пение звучало так, как будто они возносят хвалу своему демоническому богу.

За спинами снова послышалась стрельба, на этот раз куда ближе.

— Встретили наших парней, — только и сказал Антон.

Очевидно, не мы одни отступали ко второй линии. В равной мере очевидным было и то, что кто-то решил дать бой. Это, конечно, вряд ли остановило бы превосходящие силы врагов, но, по крайней мере, могло подарить нам немного времени.

Антон взглянул на Ивана. Я знал, о чем он думает. Ему хотелось вернуться и биться. Я покачал головой.

— Бесполезно, — просипел я. Во рту у меня вдруг снова стало очень сухо. — Ты им никак не поможешь. Просто умрешь вместе с ними. Махариусу нужен каждый человек, способный воевать. Отходим ко второй линии и ищем укрытие.

Я был горд, что сумел выдавить из себя столь длинную и связную речь, и довольно ухмыльнулся. Однако мои мысли, похоже, никому не пришлись по душе. Солдаты нахмурились, как будто я только что предложил им отведать внутренностей мертвецов или поплавать в отхожей траншее. Они хотели сражаться. Наши товарищи дрались и умирали, и доносившиеся звуки боя давили им на нервы и разрушали веру в себя как в солдат.

Мне хотелось добавить: «Они умирают, чтобы вы возвратились на вторую линию и сразились в другой день». Но я сдержался. Это бы не помогло, да они и сами все понимали, а если нет, то никакие мои слова ничего бы не изменили.

Бойцы собрались и двинулись дальше. Слышавшиеся за спинами звуки подсказывали мне, что вскоре бой докатится и до нас. Еретики наступали очень быстро.

— Бесполезно, — сказал Антон. — Мы окружены.

На секунду я потерял сознание, поэтому понятия не имел, о чем идет речь. В ногу как будто закачивали токсичную слизь. По моему лбу крошечный демон кувалдой отбивал ход времени.

— Что? — спросил я.

Это было не самое умное, что я мог сказать, но попробуйте сами задавать умные вопросы, если вас терзает новейшая болезнь на Локи. Потребовалось несколько секунд, чтоб я понял, о чем говорил Антон. Еретики брали нас в клещи и, похоже, двигались намного быстрее нас. Конечно, их ведь не задерживали раненые.

— Еретики уже на флангах и вперед нас, сержант, — ответил мне Иван, проявив должное уважение к старшему по званию. — Мы отрезаны от второй линии.

Он говорил спокойно, но речь Ивана никогда не выдавала его настоящих чувств. Даже до потери половины лица он всегда был сама невозмутимость. Я взглянул на Антона. С него катился пот, и он казался бледнее обычного. Шрам на его лбу извивался, подсказывая мне, что Антон напряжен до предела.