Я поведал ему о траншеях и ходячих мертвецах, о странных вещах, которые я видел. Время от времени Махариус о чем-то спрашивал, прося больше деталей или прояснить какой-то момент. Но вопросы всегда были по делу и показывали, что он пристально следит за моим повествованием. Я обнаружил, что говорю ему о странных снах и виденных мною демонах, и впервые заметил, как его глаза немного расширились. На секунду он сжал пальцы и застучал ими по бедру, но резко остановился, как будто осознав, что делает и что тем самым выдает.

Я поведал ему о пробуждении в госпитале, об Анне и Захарии. Я повторил сказанное им настолько точно, насколько мог вспомнить, пускай это и была нелицеприятная критика. Махариус лишь кивал и слушал, а я продолжал говорить, пока не закончил на нашей истории побега.

Только когда я перестал говорить и он поднялся с кресла, я осознал весь ужас того, что натворил. Я в лицо критиковал великого человека, и если даже я лишь повторял чужую критику в его адрес, то для некоторых офицеров это было одним и тем же. Я открыто говорил такое, что из уст человека, поклявшегося защищать и поддерживать закон Императора, для многих звучало бы как ересь.

Я затаил дыхание, как обычно после подобных разговоров, удивляясь, насколько длинным у меня оказался язык и в какие неприятности я мог влезть. И я еще называл Антона дураком!

Я наблюдал за Махариусом, прекрасно осознавая, что прямо сейчас он мог раздумывать над приказом о моей незамедлительной казни. Наконец он посмотрел на меня и сказал:

— Я ценю твою честность, Лемюэль, но ты не должен рассказывать об этом никому, за исключением инквизитора Дрейка и меня самого.

Махариус прошел к регицидной доске, и я увидел, что на ней была расставлена задача. Возможно, он играл сам с собой. В целой армии не нашлось бы человека, способного обыграть его, с этим не справлялся даже инквизитор Дрейк. Его рука зависла над фигурой, и на мгновение он показался мне таким, каким прежде я его никогда не видел, — нерешительным и разозленным.

— Такое чувство, будто мне все ставят палки в колеса, — сказал Махариус. Я промолчал, не зная, разговаривает ли он со мной или сам с собою. Я сидел неподвижно, пытаясь ни о чем не думать и слиться с мебелью. — Словно против меня вновь выступили Темные Силы.

Он бросил на меня взгляд. Не знаю, пытался ли он предугадать мой ответ, или ждал, чтобы я что-то сказал. Но я по-прежнему хранил молчание.

— На Локи что-то есть, — продолжил Махариус. — Что-то древнее, темное и злое. Что-то, исподтишка нашептывающее Рихтеру.

Он выплюнул имя Рихтера с презрением. Я понимал его. Он говорил о бывшем друге и ученике, который не только предал, но и одолел его в битве, а Махариус не привык к поражениям. Он подошел к иллюминатору и посмотрел на все еще вращавшийся внизу мир. Вдалеке я увидел имперские корабли, перестреливающиеся с планетарной обороной. Черноту космоса то и дело озаряли сполохи их орудий.

Махариус посмотрел на лежащий под нами мир так, словно тот был игровой доской. Он изучал его с яростной пристальностью, как противника, с которым намеревался сойтись в ожесточенном смертельном бою. Я проследил за его взглядом, когда тот переметнулся на луны, будто отказываясь признавать значимость мира, в котором его победили.

— Теперь я оценил Рихтера, — промолвил Махариус. — Теперь я оценил мир. Я вернусь и на этот раз одержу победу.

В его голос возвратилась та властность, которая очаровывала целые армии. Но в нем чего-то недоставало, подумал я, — некоей нотки внутренней уверенности, что придавала бы ему ту старую магию и смогла бы убедить меня в его неуязвимости. В тот момент мне казалось, будто Махариус пытался убедить сам себя.

— Ты уверен? — спросил Махариус инквизитора Дрейка, когда тот принес новости.

Я не сводил глаз с точки над его плечом. Я видел дюжину своих отражений в зеркальных визорах телохранителей — штурмовиков инквизитора. Видел я в них и Махариуса и не сомневался, что он осознает, что я стою за его спиной. Это было привилегированное место, и даровали его лишь самым доверенным бойцам.

Инквизитор смерил генерала долгим тяжелым взглядом. Он был из тех людей, что не привыкли к подобным вопросам даже от наиболее могущественного человека в Империуме. Его обычный безукоризненный самоконтроль испытывали на прочность. Зная Махариуса, его вопрос мог быть вполне осознанным, хотя я не мог сказать наверняка — обстоятельства были слишком необычными. Наконец Дрейк кивнул:

— Уверен. Я получил подтверждения из многочисленных источников. Три твоих самых высокопоставленных генерала уже на Ахероне. Когда прибудут остальные, лишь вопрос времени и превратностей межзвездных путешествий.

Впервые я увидел на искаженном отражении лица Махариуса чистую, беспримесную ярость. Его кулак сжался, раздавив металлический кубок. По пальцам полилось вино. К генералу тут же кинулся слуга, но жестом, которым обычно отгоняют мух, Махариус велел ему не подходить. Он встал с трона и спустился по ступеням, пока не оказался прямо перед Дрейком. Оба они были примерно одинакового роста, но каким-то образом Махариус заставлял инквизитора казаться ниже его.