– Неважно. Сейчас это уже неважно. Главное, что глупый щенок никому и ничего не успеет рассказать.

– А с маркизом что?

– Пока - в казематы, а там посмотрим. Может, и пригодится на что...

Мужчины переглянулись с понимающими ухмылками. Сыну Лоррен Ришард доверял, насколько вообще мог доверять людям. И о второй части плана Толлерт знал.

А вот о третьей - пока нет. Но всему свое время.

***

Тепло.

Уютно, спокойно и делать ничего не хочется. Мне просто хорошо...

Я лежу в большой кровати и медленно пью малиновый взвар с медом, по глоточку. Рядом сидит Лим и болтает, как заведенный. О корабликах, которые пускал в пруду, о дереве, на которое залез - теперь-то можно, и да, спрыгнул он немного неудачно, разбил коленку. И все само заживает! Почти зажило!

Здорово, правда?

Я не вникаю в рассказ, разве что киваю в нужных местах.

Стыдно сказать, но Лим сейчас для меня лучшее лекарство. Смышленая мордашка, яркие глазенки, улыбка до ушей...

Словно рядом бьет фонтан с живой водой.

Линетт ушла, взяв с меня слово не вставать до вечера. Я охотно пообещала, потому что иначе герцогиня сядет рядом с моей кроватью и будет сидеть, а благодарность - штука утомительная.

Устала я так, что подумать страшно. И откуда у Линетт Моринар взялось такая пакость? Не иначе, проклял кто.

Надо бы поспрашивать, нет ли у нее в семье такой болячки?

А, неважно.

Лим притащил здоровущую книгу сказок и изъявил желание почитать мне вслух. Я слушала историю про золотого ослика, и ни о чем не думала, пока в дверь не постучали.

Канцлер.

– Папа!!!
– завизжал Алемико, и повис у отца на шее. Тот, не отказывая сыну, подхватил малыша, подкинул повыше, и что-то шепнул на ухо. Лим бросил на меня заговорщический взгляд и удрал, а канцлер присел рядом на кровать, не обращая внимания на попрание всех приличий.

– Вета, здравствуй.

– Здравствуйте, ваша...

– Дядя Алонсо. Или дядюшка. Или придумай сама, как меня называть.

Я вздохнула.

Да уж понятно, что теперь меня не выпустят. Придется делать хорошую мину при плохой игре.

– Здравствуй, дядюшка.

– Уже лучше. Спасибо тебе еще раз. Линетт мне все рассказала...

Я повела рукой, мол, не стоит благодарности. Сделала, что смогла, что должна была... Кстати...

– А где мой больной?

– Леклер, что ли?

– Да... дядюшка.

Канцлер понимающе улыбнулся, мол, привыкай, и потрепал меня по руке.

– Неподалеку, в гостевой спальне. А при нем слуги и охрана, если что пойдет не так - тут же нас позовут.

Я выдохнула.

– Не хотелось бы, чтобы он умер.

– Вета... он тебе нравится?

Нравится? Мне?

Я вспомнила отчаянные голубые глаза, липкую от крови руку в моей руке, холодные пальцы смерти, смыкающиеся у бедняги на горле, и только-только хотела ответить отказом, как вдруг...

– Не знаю, ва... дядя. Не знаю.

Канцлер покачал головой.

– Вета, это плохо.

Я смотрела невинными серыми глазами.

– Леклеры вот уже не одно столетие враги короны. Они, конечно, не выползают из своих нор, сидят, пакостят втихую...

– Но почему они тогда живы?

– Потому что наш король - некромант. Ты же знаешь?

Я знала, но никакой связи не усматривала, о чем и сказала. Алонсо покачал головой.

– Вета, его величество отлично знает цену человеческой жизни. Именно поэтому в Алетаре не казнят больше необходимого, и не проявляют ненужной жестокости.

Звучало странно, но что я знаю о некромантах? Нянюшкины сказки? Жуткие истории о Проклятом Короле? Этого слишком мало, чтобы составить свое мнение. Может быть, и правда. Тот, кто каждый день видит в зеркале смерть, не станет лить кровь без надобности? Но язык мой - враг мой.

– А если во имя благородных и высоких целей?

Канцлер потрепал меня по волосам.

– Вета, некромантам по должности таких не положено. У них исключительно низкие цели и коварные устремления, а значит, и больших жертв не предвидится.

Я невольно фыркнула.

– Если что-то случится с виконтом, вы меня позовете?

– Обещаю.

– Его не убьют?

– Если его и убьют, то не по моему приказу, - честно ответил Алонсо.
– И вряд ли по королевскому. А вот когда до него доберутся свои...