Это мы, – передал я обратно. Когда мы напираем, шторм напирает в ответ. Усиливаем напор, и он отвечает громом, кислотой и болью. Останови корабль. Останови флот.

Абаддон отпустил меня и снова развернулся к оккулусу. Его лицо почернело от дошедшей до абсолюта ярости. 

– Флот… – начала было Ультио, и большего ей говорить не требовалось. Ее мысль завершил оккулус, показавший, как силуэты нашей армады уменьшаются, отстают, еще несколько сотрясаются сверх допустимого предела и начинают разваливаться, а остальные охватывает плотный покров энергии варпа.

«Мстительный дух» совершил самый страшный рывок из всех, что были, швырнув половину командного экипажа на палубу. Несколько постов взорвалось из-за соединения с пострадавшими от давления точками где-то на борту корабля.

– «Кровавый рыцарь», – возвестила Ультио, и ее речь превратилась в беспорядочную мешанину из названий кораблей, с гротескной быстротой хаотично выпадавших из формации. – «Белый знак», «Молот Сартаса», «Ореол клинков»…

Абаддон закричал. Это был бессловесный вопль, выражавший чистую эмоцию – рев неспособного что-либо сделать короля, у которого нет сил защитить свое распадающееся королевство. Как и следовало ожидать, этот крик был пронизан яростью, но в нем присутствовало и отчаяние – отчаяние от того, что другие не смогли дать того, что ему было нужно, а еще досада, что руки жалких, проклятых Богов смели его планы в самый последний час.

– Всем стоп!

Все воины и члены экипажа, кто не был непосредственно занят поддержанием целостности корабля, обернулись к нему. Ашур-Кай стоял на одном колене, скаля зубы на незримый ветер. Его кожу покрывала тысяча порезов, из которых сочились крошечные ручейки крови.

– Я… могу нас провести… – прохрипел он в вокс. Судя по звуку, его легкие заполняла жидкость – скорее всего, кровь. Варп резал его на куски вместе с кораблем.

– Всем стоп! – второй раз взревел Абаддон.

– Повелитель… Я могу…

Абаддон проигнорировал его, устремив свой пылающий взгляд на Анамнезис в ее суспензорной емкости. На гремящем и трясущемся мостике его голоса было не слышно. Я видел лишь движения его рта.

– Ультио. Дай сигнал флоту. Всем стоп, всем стоп.

Протестующий, слабеющий корабль вновь взорвался грохотом – двигатели создали крен, и с ревом ожила тормозная тяга. Тряска, эти судорожные рывки истерзанного железа, медленно начала стихать. Я следил за фасетчатым глазом оккулуса, который показывал корабли нашей армады, замедляющие ход за нами. Неистовые волны варпа вокруг них слабели.

Потребовалось какое-то время, чтобы сбавить скорость, чтобы маневровые двигатели все уравновесили, и чтобы злые потоки варпа, наконец, успокоились. На боевом корабле никогда не бывает тишины, не бывает даже настоящего покоя. По каждому дюйму металла расходится шепот работающих плазменных реакторов, находящихся на удалении в несколько километров. Экипаж разговаривает, ругается, дышит, перемещается. Силовая броня издает гул при простое и рычит при движении носителей. На командной палубе «Мстительного духа» было шумнее, чем на большинстве прочих, из-за численности экипажа и жизнеобеспечивающей цистерны Анамнезис с ее тикающей и пощелкивающей вспомогательной когнитивной аппаратурой.

Флот собирался вокруг нас, приближаясь в той же манере, с какой стая зверей подходит к вожаку, покорно подставляя глотки. Абаддон наблюдал, как они медленно встают в строй, и молчал. Я чувствовал быстрый круговорот его мыслей, но не мог разобрать ни одной.

– Всем стоп, – возвестила Ультио, когда, казалось, прошла целая эра. Я обвел взглядом мостик, глядя на раненых и мертвых, на дым нашего провала. Мы потерпели неудачу. Мы были в ловушке.

Ашур-Кай сошел со своей платформы, гулко стуча сапогами по ступеням опорной конструкции, и опустился на колени перед Абаддоном. Он выглядел сокрушенным тщетными стараниями – глаза были закрыты, на множестве психостигматических порезов, покрывавших его лицо и горло, запекалась кровь.

– Я пытался, Эзекиль, – на пол у ног Абаддона брызнула кровь, лившаяся из рассеченного языка Ашур-Кая. Варп ранил его даже там. – Я пытался.

Прежде случалось – а впоследствии такого предстояло еще больше – что Абаддон карал за неудачу казнью. Должен признать, порой это происходило от несдержанной злости, но чаще являлось расчетливой и точно отмеренной жестокостью. Продемонстрировать пример. Провести границы. Посеять страх, как делали все тираны, полководцы и короли с начала времен, когда первые мужчины и женщины стали править своими братьями и сестрами.

Однако ему не чуждо прощение. Он знает, когда поражение было неизбежно. В тот далекий день, когда наша армада замерла без движения в море безумия, он вообще едва посмотрел на Ашур-Кая, а затем положил руку на наплечник воина и поднял колдуна на ноги.

– С судьбой нельзя бороться, брат. Но ты славно пытался.

Выбранные им слова вновь разожгли жизнь в красных глазах чародея. Да, это был стыд, но также и жизнь – нечто опасно близкое к надежде.