Их потуги пробраться в передние ряды зрителей были прерваны скрипом открывающихся дверей Зала. Массивные резные врата медленно распахнулись. Из Зала вышли двое. Высокий, статный мужчина в свободных одеждах небесно-белого цвета, с длинными черными, как смоль, волосами, и короткой ухоженной бородкой, и прекрасная женщина, с золотыми волосами, в узких кожаных штанах и свободной зеленой кофте.

При их появлении все голоса на площади смолкли. Жители почтительно склонили головы перед Старшими и отступили на несколько шагов назад. Гуппер и Энни, неожиданно для себя оказались впереди всех и увидели, наконец, нарушителя спокойствия. Им оказался высокий, тощий юноша, в пыльном сером плаще, с грязными, свалявшимися в ком волосами и странной, маленькой полумаской, похожей на разноцветные прутики, свернутые в знак бесконечности и совершенно не скрывающие его осунувшегося лица.

– Этот пришелец нарушает покой Селения, - обратился к Старшим один из зевак, в котором Гуппер узнал кожевника, Рябого Питера, очень уважаемого в Селении человека.

Черноволосый Старший смерил взглядом нарушителя и спросил:

– Так почему он еще здесь? Вы все знаете правила.

Тётка Мири, повариха, что готовила как селянам, так и Старшим, подняла голову и робко возразила:

– Но он просил укрытия. Не отказывать же бедному страннику в малой помощи?

Золотоволосая Старшая нахмурилась и подошла к говорившей.

– Ты хочешь, чтобы на наши головы пала кара Верховных?

Кухарка потупилась и отрицательно затрясла головой. Старшая кивнула и направилась к растерявшемуся оратору.

– Покинь это место и никогда не возвращайся, - её глубокий, пробирающий до костей, голос заставлял зевак всё ниже наклонять головы.

Юноша выпрямился, оказавшись на голову выше, чем пугающая женщина, и гордо вскинул подбородок.

– Я лишь делюсь своими знаниями.

Женщина закатила глаза, а черноволосый мужчина рассмеялся.

– Исчезни! Иначе я прикажу скрутить тебя и отправлю к Верховным!

Юноша возмущенно фыркнул, подобрал старый походный мешок и поплелся в сторону больших ворот, ведущих на торговый тракт. Хмурые взгляды селян сверлили его спину, отчего странник ссутулился и ускорил шаг.

Гуппер пялился на шагающую фигуру в пыльном плаще, задумчиво грызя ноготь большего пальца правой руки. Эта дурная, неискоренимая никакими тумаками и наказаниями привычка означала глубочайшую степень задумчивости.

– Вот же дурак, - весело пробормотала Фиалка, дергая Гуппера за рукав.
– Пойдем, а то тётя Марта ругаться будет.

Паренек неопределенно хмыкнул и побежал обратно к Дому, оставив Энни удивленно хлопать серыми глазищами.

Дом пустовал - все были либо на полях, либо в садах. Гуппер быстро скидал свои скудные пожитки в заплечный мешок отца, утащил с кухни краюху свежеиспеченного хлеба и бутыль с водой. Затем натянул походные сапоги кого-то из многочисленных дальних родственников и поспешил в сторону тракта, стараясь не попадаться селянам на глаза.

Странника он нагнал в яблоневой роще, что раскинула свою благодатную тень в полумиле от ворот Селения. Путник неловко подпрыгивал, пытаясь сорвать несколько яблок, до которых еще не добрались руки сельских детей.

Гуппер остановился в отдалении, набираясь духу, чтобы подойти и начать разговор. Странник продолжал скакать вокруг яблони, отчего парнишке было очень сложно удержаться от смеха.

Прошло несколько долгих минут, прежде чем странник заметил мнущегося на краю дороги парня.

– Чего надо?
– хмуро спросил он, отряхивая плащ и старательно делая вид, что не имеет никакого интереса к яблокам.

– Ну, это...
– Гуппер неловко топтался на месте, поправляя неудобный заплечный мешок.
– Ты на площади говорил, что знаешь ответы на все вопросы. Это правда?

Хмурое лицо странника разгладилось, словно и не было недоверчивости и настороженности. Он широко улыбнулся, уселся под яблоней и, достав из своей походной сумки какой-то сверток, поманил парня подойти поближе.

– Я не знаю ответы на все вопросы, - сказал он, медленно разворачивая пёструю тряпицу и доставая из свертка разноцветную бумажку.
– Но я знаю, где их можно найти!

Гуппер осторожно подошел, заинтересовавшийся ярким клочком. Он никогда не видел подобной бумаги: она блестела, радостно отражая солнечные лучи, и радовала глаз яркими красками.

Однажды, когда Гуппер был еще совсем сосунком, ему и другим малышам показывали большую иллюстрированную книгу сказаний о Верховных с цветными картинками. Но краски там были такие же бледные, как и воспоминания Гуппера о тех далеких днях. С этого же клочка блестящей бумажки на него глядели яркие, невероятно насыщенные цвета.