Кряж на нее уставил очи.

От обвинений, слов картечи,

Лишился чувств и дара речи.

– Моих ты форм не оценил,

Решила твердо, что дебил

Скажи, кого назвал старухой? —

Гадюкой прошипела в ухо. —

Коль бабник, то молчи в жилетку,

Любого проучу я крепко.

Кряж, не сердись, любезный,

Массаж тебе весьма полезный.

Гляжу, ты тот еще подводник,

Что тыкву возит на подводе.

– Да, ты, мадам, неадекватна,

В шестую надо поместить палату,

Чтоб психиатр и санитары

Тебе мозги сумели вправить

В суде мы встретимся, кобыла, —

Он проворчал, теряя силы.

Смеялась барышня игриво.

Тяжба в суде не волновала,

Сурово Кряжа наказала.

Не оценил красу и мощь,

С ребром провозится, как вошь.

Узнает: ревность – это чувство,

Приводит, даже тихих, в буйство.

Как красота, она страшна,

Зарезать может без ножа.

Роман закончился с блондинкой

Для Кряжа грустною картинкой.

Увы, не скоро мичман Кряж

Вернется в флотский экипаж.

Возможно, списан будет

На берег с боевого судна.

Переведут на малый катер

За то, что Скели не учел характер.

Считал ее слонихой глупой,

Ребро сломала и ушибла ухо.

Да, ревность – ядерная сила!

Атакой с вышки мичмана сразила.

Одарку мог бы он уважить,

Господь за ласки не накажет.

Но пожалел и пыл, и семя

И дерзко отомстила Скеля.

Смирилась с болью и уроном —

На правой ягодице гематома.

Кряж оказался хреном твердым,

Авось, дадут ему за это орден.

Устала шибко спутница скандала.

Доела, наконец, кусочек сала.

Задумалась, бросая в зево крошки:

«От голода протянешь ножки.

Не те, наверное, здесь грязи,

Поеду по другим болотам лазить.

В Чокрак полезу, вдруг поможет,

Ведь без ребенка сердце гложет».

Чтоб избежать судебной драки,

Из Евпатории сбежала в Саки.

Точнее, выперли с позором,

Но главврача испепелила взором

Своим презрительно воловьим,

Не обеспечил, мол, любовью.

Взяв срочно отпуск на неделю,

От инцидента затаился Беня.

Желудок у Одарки не рычит,

Успела от супруга получить

Объемную посылку с салом.

Наелась с голодухи до отвала.

Как говорят: нет худа без добра.

Любовью Скеля сыта до утра,

Нашелся богатырь под стать ей.

Сменила сразу балахон на платье,

Убила запах чеснока духами.

Гордится телесами и ногами.

И пышной грудью восхищает.

В ней ухажер души не чает…

Как не старались, но не похудела,

Еще объемней стало бабье тело.

Решила Скеля, что дитя зачала.

Пред гинекологом предстала.

– Хочу, хочу УЗИ пройти,

Чтобы узнать, кого могу родить.

Сыночка-великана или дочку,

Ведь не одну пылала ночку?

Ждала я долго случай этот,

Порадуй, доктор, не тяни с ответом.

Заботливым будь и любезным,

Я извелась, желаю доброй вести.

Велел ей, не стыдясь, раздеться

И жестом указал на кресло.

С трудом вскарабкалась она.

Тревожной радостью полна.

– Не подтвердился ваш прогноз, —

Ответил сухо на ее вопрос. —

Зачатья нет, но жира много,

Для организма тяжела утроба

Инфаркт или инсульт грозит,

Мадам, умерьте аппетит

Мучное, сало, углеводы

Калечат женскую породу…

– Как жить без чеснока и сала? —

Одарка с болью прошептала. —

Обвиснет, дряблой станет кожа

И буду на скелет тогда похожа.

Такая жертва для красы опасна,

Садиться на диету не согласна.

В хмельных утехах дни летели,

Задумалась о перспективе Скеля:

«Такой мне богатырь и нужен,

Как глину мнет и яростно утюжит,

Достоин быть не хахалем, а мужем.

Неутомимый, очень прыткий.

Меня желает видеть скрипкой.