– Мне известно, что не так давно Алидар интересовал вопрос происхождения катангов. На Просторе катанги появились около пяти лет назад, откуда – нам не известно. Но нам известно насколько тщательно они охраняют свое инкогнито. Никто и никогда не видел катангов без скафандра, а если возникала такая угроза – они предпочитали уничтожить своего сородича. Их технологии совершили переворот в наших мирах, а способ их перемещения не известен нам до сих пор.

Но совсем недавно я оказался обладателем одной записи. Примерно три месяца назад на космической станции Динар-3 погиб персонал. Об этом стало известно, когда к станции пришвартовался грузовой транспорт. Это случилось в 20.45. А эта запись была сделана за пять часов до этого. На этой записи – вскрытие катанга.

Она была сделана на портативную галакамеру. И у меня есть все основания предполагать, что других таких записей больше нет.

– Почему вы так решили?

Харбин много раз уже думал на эту тему. Его личный догадки немного стоят. Но уже здесь, в который раз просматривая ее, профессор нашел им физическое подтверждение.

– На записи, в один из моментов, в кадр попала камера наблюдения медотсека. Если внимательно присмотреться, то можно увидеть, что у нее потекли стыковочные пломбы. Так бывает, если система модуляции получает всплеск больше десяти единиц. Но такой всплеск должен вывести из строя не только камеры, но и другие модуляционные конструкции, в том числе и лазерные скальпели. Но они, как показывает запись, работают. А это значит, что камеры вывели из строя намеренно.

Похоже, ни капитан, ни врач не хотели, чтобы эти данные попали в «черный ящик». Значит, они действовали на свой страх и риск.

– Вскрытие – это расчленение мертвого тела? – уточнил Элеи

– Да, не совсем, но … да.

Харбин достал из бумажника тонкий инфокристалл.

– Вы позволите?

Поднявшись, Дар опустил инфокристалл в проигрыватель. В полумраке алидарского зала появился медотсек станции.

В прозрачной камере вакуумного изолятора на ослепительно белой поверхности лежал уродливый покореженный скафандр катанга.

– Приступаем, - голос за кадром прозвучал глухо. Камера приблизилась и в кадр попали руки хирурга. Он дотронулся до панели управления и манипуляторы в камере ожили.

– Капитан, пожалуйста, я один! Не осложняйте мне работу! – голос хирурга заметно дрожал.

– Что?

– Вы загородили мне монитор!

– Да? Продолжайте, - камера отодвинулась от пульта и прилипла к стеклу отсека.

А там лазерные скальпели уже резали сочленения скафандра. Вот клешни растаскивают отрезанные части, опускаются липкие ленты пылесборника и вот на столе лежит только тело. Камера меняет ракурс и теперь хорошо видно, что это не гуманоид.

Тело больше походило на ощипанную птицу. Тонкое тельце, хрупкие отростки, какие-то складки, напоминающие крылья. По отдельности все выглядело пусть необычно, но как-то приемлемо. Зато все вместе давало ощущение какой-то несуразности. Как будто на столе лежало не тело некогда живого существа, а его карикатура.

В этот момент в зале что-то произошло. Голограмма дрогнула, и в воздухе повисло ощущение смерти. Варги дернулись, будто что-то наматывая на руки. В одну секунду Харбин покрылся холодным липким потом. Са-Элеи что-то прошептал и варги, отступив на шаг, опустились на пол. Запах смерти пропал, ему на смену пришла дрожь.

Справившись с нервами, Харбин взглянул на сати. Са-Элеи даже не поменял позы, и его волнение выдали лишь прищуренные глаза и поджатые губы.

– Что это б-было?

– Варги. Не беспокойтесь, уважаемый Харбин, они так отреагировали не на вас.

Повинуясь жесту сати, изображение катанга на голограмме застыло. Долгих три минуты Са-Элеи, молча, разглядывал этот кадр, затем махнул рукой, возобновляя просмотр.

Запись вскрытия длилась полтора часа. За все это время Са-Элеи не произнес ни слова. Лишь после ее окончания спросил:

– Почему с этой записью вы обратились к нам, уважаемый Харбин?

– Потому, что вы можете мне дать то, что не могут другие – жизнь моего сына.

– Это единственная причина?

– Да, - прошептал Харбин.

Теперь он уже не был так уверен в ценности этой записи. Просматривая ее в первый раз на Сармаке, он просто увидел шанс. Только один, но и этого оказалось достаточно. До этого момента он даже не думал про Алидар. Но, поняв, что запись уникальна, решился. Теперь мысль о сыне заставила его погрустнеть.

– Этару тринадцать лет и у него СРеГР последней стадии. Он у меня единственный и других детей у меня больше не будет. Таковы законы моей планеты. Я знаю, что ваши врачи лечат любое заболевание. Прошу простить меня, если мой визит даром отнял ваше время… - попытался оправдаться Харбин, но Элеи перебил его легким жестом.

– Где сейчас ваш сын?

– В клинике, на Мирта. Последние два месяца он не встает с кровати. Они не способны его вылечить, но способны облегчить страдания.

Са-Элеи задумался лишь на минуту.