Будучи «усыновленным» парижанином, он не подает поводов для беспокойства. Из своей резиденции на острове Сите он издает императорские указы, где всегда упоминается Лютеция. И затем на улицах города он с помпой встречает генерала Иовиана (Flavius Valerius Jovinus), наголову разбившего германские племена. Облаченный в красную тогу, на белом коне Валентиниан направляется навстречу офицеру-победителю, въехавшему в Париж верхом. Мужчины спешиваются и обнимаются. Кто мог хоть на мгновение усомниться в эту торжественную минуту, что Париж стал центром мира?

Валентиниан думает, что сделал достаточно, чтобы сымитировать Юлиана. Но с точки зрения паризиев, соимператор – лишь бледная копия их бывшего правителя. Он подражает поведению и пристрастиям своего предшественника, но не выказывает ни тонкости чувств, ни подъема мысли, а еще меньше он в состоянии показать искреннюю привязанность к городу…

Правда и то, что он уезжает из города так часто, как только позволительно властителю. Он живет некоторое время в Реймсе, там требуется подавить восстание, затем возвращается в Лютецию, но через несколько месяцев опять едет в Реймс, затем снова в Лютецию, через короткое время он отправляется в Амьен, где, по сведениям, орудуют саксонские пираты. Он, безусловно, вновь возвращается в Лютецию, но сразу же заболевает, а едва поправившись, намерен перебраться в город Трир на берегу Мозеля. Этот большой город, без сомнения, намного проще превратить в столицу.

Именно в тот момент, когда император приезжает в Трир, Мартин останавливается в Париже. На дворе начало зимы 385 года… Мартин уже не тот молодой солдат, который разрезал свой плащ на подступах к Амьену, но умудренный годами и опытом человек: он стал епископом в Туре и живет в им же основанном монастыре Мармутье, где приняты строгие правила послушания, умерщвление плоти, пребывание в бедности и постоянной молитве.

В принявшей христианство Галлии Мартин, друг бедных, становится значительной личностью. Он входит в Париж в окружении большой толпы, которая превозносит его, поэтому кажется, что вера Христова сама по себе проникает в город.

Епископ идет по римской дороге на север, и верующие стекаются со всего города, чтобы прикоснуться к его робе. Но прелат не видит толпы, его взгляд прикован к несчастному прокаженному, прислонившемуся к стене у северных ворот города, лицо его обезображено, руки изрезаны, а ноги дрожат… Толпа, затаив дыхание, наблюдает за тем, как Мартин подходит к больному. Он склоняется над ним, по-братски целует в желтоватую щеку, накладывает руки на голову несчастного и благословляет… На следующее утро прокаженный входит в церковь, и каждый может увидеть сотворенное чудо: его лицо, еще вчера ужасно изуродованное, сегодня гладкое и чистое. Теперь все знают, что Мартин способен исцелять. Пока он идет по улице, он разрывает полы своей одежды, чтобы сделать из нее бинты и повязки для компрессов, чувствуя в себе силы дать отпор демонам и болезням, и каждый в этом уверен.

Мартин больше не вернется в Париж, но ради признания чудесного исцеления на месте, где это произошло, будет построен небольшой храм. Исполненное по обету невысокое здание не было затронуто пожаром, уничтожившим практически весь город в 585 году… Паризии моментально признали этот факт очередным чудом, а то, что храм сделан из камня, никого особо не волновало! Святого Мартина почитали на протяжении нескольких веков. География современного города хранит воспоминания о святом… Римская дорога на север, где он исцелил прокаженного, теперь носит его имя – улица Сен-Мартен (rue Saint-Martin).

Станция «Лувр – Риволи» нарядилась и чувствует себя важной: она изображает из себя дворец. Однако делает она это не посредством древней крепости и уж тем более не посредством роскошной королевской резиденции, а благодаря музею, который представляет здесь живописные и каменные красоты, созданные человеком на протяжении веков. В 1968 году Андре Мальро, министр культуры в правительстве генерала де Голля, выступил с весьма экстравагантной идеей – спустить искусство и историю в кулуары метрополитена. Пока наверху летали булыжники, под землей стены Первой линии выкладывали бургундским камнем и выкраивали в них ниши для размещения там копий шедевров. Оригиналы выставлены в музее наверху. Ассирийские барельефы, египетские фараоны, нимфы эпохи Ренессанса дружно встречают радостных и ошеломленных посетителей метро. Изумление их еще более оправдано сегодня, так как в настоящее время это не самая удобная станция для выхода, если вы настроились посетить музей!

За сорок лет все изменилось. Стеклянная пирамида, возникшая по желанию Франсуа Миттерана, изменила вход в Лувр (Louvre). Сейчас, чтобы попасть в музейную очередь и купить билет, лучше выходить на станции «Пале-Рояль» («Palais-Royal»)…

Следуя по моему маршруту, я бы мог выйти на любой из этих станций, не важно на какой! Потому что ищу я отнюдь не сегодняшний сверкающий музей. На самом деле я хочу побродить по этим краям и помечтать о том, чего уже не существует – ни одного следа, только несколько воспоминаний…

Вот мы наконец на правом берегу. На станции «Лувр» мы покидаем римский мир для того, чтобы войти в эру франков. Придя с юга, римляне колонизировали юг Парижа, так называемый левый берег реки. Франки пришли с севера, поэтому вполне закономерно расширяли северную часть города, правый берег реки.

В конце V века на месте дворца расположен укрепленный лагерь франков, пришедших осаждать Париж. Лувр появился из этой самой крепости, на языке франков она называется loewer.