«Еще побудешь», – хотелось сказать мне на это, если доживешь, конечно. И интересно, что это за такой умный товарищ майор выискался, небось интендант какой-нибудь…

– Лучше все-таки быть на своем, товарищ младший лейтенант, – ответил я вместо этого и тут же спросил: – Товарищ младший лейтенант, а какое сегодня число и месяц?

– Девятнадцатое октября,1941 год, – ответил лейтеха машинально и немедленно удивленно поинтересовался: – Товарищ, что с вами? Вы не ранены?

– Да вроде нет. Похоже, контузило маленько. Мысли путаются. Год помню, а вот некоторые мелкие детали почему-то ускользают…

– А вы имя-то свое помните, товарищ?

– Да. Это как раз помню. Потеряхин Андрей Васильевич. Замкомвзвода.

– Ну и то хорошо, товарищ. Со временем и остальное вспомните… Вы давайте садитесь куда-нибудь в кузов, и поедем быстренько. А то они чего доброго опять налетят… Вы же, наверное, из 44-го отдельного танкового батальона?

Я молча кивнул, переваривая услышанное. «Отдельный танковый батальон» осенью 1941 года – это срочно и наспех сформированное где попало и из кого попало для усиления какой-нибудь стрелковой дивизии формирование. Как говорится – нашим легче. Такие батальоны категорически не могли быть кадровыми частями, и все, кто там служил, вряд ли успевали близко узнать друг друга и в лицо, и вообще. Если это предположение было верным, ряд важных вопросов и проблем снимался сам собой..

– Вот и ладненько. А мы как раз в Вязово едем, а там как раз штаб вашего батальона – сможете сами доложить по команде, как и что с вами случилось. А если медпомощь потребуется, там же и медсанбат стоит…

С этими словами так и не потребовавший у меня документы лейтеха повернулся и запрыгал по колдобинам обратно к головному «ЗИС-5», давая тем самым понять, что повторного приглашения не будет.

Экий ты доверчивый и болтливый, товарищ командир, подумал я, поднимая с земли вещмешок и прислоненный к бочке карабин, прямо-таки находка для шпиона. Хотя, если, конечно, жив останешься, непременно поумнеешь…

Через пять минут я уже сидел в кузове предпоследнего в колонне «ЗИСа», и машины тронулись со скоростью, мало превосходившей пешехода. Два сидевших в том же кузове красноармейца (судя по тому, что они держали винтовки словно палки, а их шинели были такими же новыми, как и у лейтехи, ребятишки были явно из свежего призыва) таращились на мой лопнувший по шву комбез и закопченную физиономию с откровенным ужасом, но так ничего и не решились спросить по этому поводу.

Скоро мы выбрались на развилку с указателями, налево – «с. Вязово. 4 км», направо – «колх. Путь Ильчича. 6 км». Головная машина нашей колонны, естественно, свернула налево и искомое село Вязово открылось нам менее чем через полчаса – в виде скопления серых, разнокалиберных, обсаженных деревьями изб с разными крышами (было видно кровли, крытые и тесом, и даже соломой), расположившихся на бугре и вокруг оного.

При дальнейшем приближении Вязово оказалось селом очень немаленьким, построенным по стандартной российской схеме – две длинные продольные улицы, пересеченные поперек несколькими более короткими улочками. Домов и прочих надворных построек тут было явно за сотню, и, судя по тянувшимся через населенный пункт столбам с проводами, электричество в селе тоже было. Для тех времен прямо-таки просто дивно.

Между тем колонна остановилась у окраины, возле нескольких больших сараев, где лежали штабеля разнообразных ящиков и бочек. По тому, что штабеля были не особо большими, я определил, что это, скорее всего, хозяйство какого-нибудь стрелкового полка. Для дивизионного уровня явно маловато. Да и, судя по маркировке, на некоторых ящиках здесь не было артиллерийских снарядов калибром свыше 76-мм.

У открытых ворот на въезде во двор импровизированного склада торчал часовой с винтовкой, в шинели и плащ-палатке с поднятым на голову капюшоном. Во дворе самого склада стояло три подводы, запряженные разномастными и разнокалиберными лошадьми. Несколько пожилых или очень молодых бойцов в необмятых шинелях таскали из одного сарая и грузили на телеги зеленые ящики. Похоже, со снарядами. Это я заключил из того факта, что погрузкой руководил молодой и бравый старший сержант в буденовке и довоенной шинели с перекрещенными севастопольскими пушками на черных бархатных петлицах, время от времени покрикивавший на грузчиков. Я спрыгнул из кузова на землю и, закинув на плечо вещмешок и карабин, двинулся к головному «ЗИС-5». Давешний младший лейтенант уже вылез из кабины своего грузовика на свежий воздух и, увидев меня, заулыбался.

– Пройдите вперед вон туда, – указал лейтеха направление моего дальнейшего движения. – Там через две улицы на площади штаб вашего батальона. В избе, где раньше был сельсовет. Там же, по соседству, и медсанбат. Счастливо вам!

– Спасибо, что подвезли! – ответил я, козырнул и потопал в том направлении.

Шоферы и сопровождавшие машины бойцы молча смотрели мне вслед.

На грязной деревенской улице было пустынно, не встречалось ни военных, ни местных жителей. Конечно, последние могли частично сбежать (пардон, эвакуироваться). Хотя, с другой стороны, куда, спрашивается, деревенскому жителю в те времена было эвакуироваться? Косвенные признаки вроде свежего навоза на улице и отдаленного собачьего лая, слышного из отдельных дворов, указывали на то, что большинство здешних селян все-таки остались на месте.

Расстояние до фронта, судя по ставшей чуть более слышной канонаде, здесь было километров десять, то есть теоретически супостат вполне мог достать село дальнобойной артиллерией. Но никаких следов обстрелов или бомбежек я не увидел. Разрушенных домов не попадалось, только справа, в отдалении, я рассмотрел какой-то то ли полуразрушенный, то ли полуразобранный сарай без крыши. Но здесь вполне могли постараться вовсе не немецко-фашистские захватчики, а аборигены или наши вояки, банально разобравшие сарай на дрова или для каких других надобностей. Ставни в некоторых избах были закрыты, на нескольких окнах я различил наклеенные крест-накрест полосы бумаги – очередная примета сурового времени…