Когда Алексей вернулся в посёлок, первым встретил Александра Терентьевича. Тот оглядел его, улыбающегося, и покачал головой:

– Экий, право, ну прям-таки сияет весь – наверное, барышню встретил. Кстати, Лёша, ты никогда в похоронной команде не участвовал?

– Нет, а что?

– Будешь. В штабе приказ висит. Я тоже там.

Алексей особо не удивился – похороны так похороны. Только спросил:

– А кого?

– Человека, – ответил Александр Терентьевич, – человек умер.

Вообще все эти посёлки представляли собой концентрацию обслуживающего и надзирающего персонала для уголовников. И жизнью каждого такого посёлка и зоны рядом с ним вполне по-монархически правил какой-нибудь майор или подполковник, являющийся по должности начальником штаба, всемогущий «хозяин» этих мест. Ну и как при любом монархическом режиме, наиболее ненужные этому режиму люди были местные образованные без погон и прямо не занятые в надзоре. Вот их и посылали то по разнарядке собирать сено в Коми-деревне около Ухты, то закапывать по плану перехода на самообеспечение три тонны украинской картошки в болотистую, ничего не рожающую землю, то на похороны и при жизни никому не нужного человека.

Около посёлка в довольно пустынном месте находилась электростанция. Десять лет назад отсидевший от звонка до звонка уголовник, нанятый на работу электриком, поставил около этой электростанции для себя ящик. Довольно большой, в соответствии с человеческим ростом, жилой ящик с печкой и нарами. Сейчас уголовник лежал с открытым ртом, и пока его тело разлагалось, чужие люди рылись в оставленных им бумагах, пытаясь найти хоть какие-нибудь адреса, чтобы сообщить об этой смерти. Но нашли только одну открытку, отправленную четыре года назад и вернувшуюся обратно. Прочитали личное дело из архива. Итак, боевой офицер, прошедший с оружием всю войну до самого Берлина, возвращается домой, женится и растит двух сыновей. Всё прекрасно, но вдруг он насилует несовершеннолетнюю соседскую девочку. Арест, отказ семьи. Жизнь нормальная закончилась, и началось что-то другое. Уже сидя в своей конуре около электростанции, воя от тоски, бывший офицер начинает работать над историей, маршрутом боевых походов полка, в котором воевал. Посылает письма в Польшу, Чехословакию. И получает ответы: «Уважаемому пану, господину…» – в конвертах со множеством штемпелей и иностранных марок. И ещё он пишет порнографию, роман. Та злая сила, что сломала ему жизнь, до конца не оставляет его. Уже намного позже Алексею попалась на глаза нашумевшая книга «Это я – Эдичка». И только начав читать: «Я часто вожусь с голой жопой и бледным на фоне всего остального членом…» – он остановился. Господи, да я читал уже это! Ну не так, не точно так, но читал! Не у злого поэта, а у уголовника, сжигаемого страстью к насилию, одинокого, затравленного судьбой зверя. Тогда Алексей, прочитав до конца – а написано было сильно, смачно, – открыл, подумав, конфорку печки и кинул всё в огонь, туда, где трещали дрова и извивалось жёлтое горячее пламя. За свои похороны, кстати, умерший заплатил – у него нашли деньги, часть которых дали похоронной команде для обустройства всего. Продолбили сжатую морозом холодную землю на районном кладбище и опустили вниз длинное тело в гробу. Сверху поставили крест. На обратном пути похоронщики напились как свиньи, используя до конца в правильном направлении остатки денег. И всё. Тело в земле, рукописи съел огонь, дав минутное тепло, деньги со сберкнижки достались гигантскому государству, деньги из карманов – пьяницам. Нет человека. И нет мыслей его. Ветер.

А Алексей был теперь занят. Занят любовью. Он ведь влюбился. Первый раз. Уже думал, что не получится, не суждено. Оказалось – получается, так забрало, что куда там… Все планы, даже друзья ушли в сторону. Важно стало только одно – увидеть. Опять увидеть. При первой возможности уезжал из посёлка. Выходя на вокзале, бежал, не теряя ни минуты, к её общежитию, но когда оставалось совсем немного, переходил на шаг и чинно так, спокойно шёл, успокаивая дыхание. Со сладким тянущим чувством открывал дверь и заходил в нагретый уют. Тут всегда было открыто для него. Его девушка обычно спала в это время – у неё часто были ночные дежурства. Он садился рядом, брал в руки книгу, читал и смотрел на неё, спящую. В этот раз она так счастливо улыбнулась, увидев его, проснувшись, что у Алексея захолонуло сердце. И когда он хотел выйти, чтобы дать время одеться, сказала тихо:

– Лёшенька, подожди… Посмотри на меня.

Поднявшись в постели, зарумянившись, медленно, очень медленно опустила одеяло с плеч.

– Ну поцелуй же меня, милый…

И сама, не дожидаясь, полуоткрытыми губами коснулась.

А вообще он был очень неуклюж, и она порядком намучилась с ним. Потом, после всего, прижавшись, улыбнулась:

– Вот, старше меня, а не научился…

– Тебя ждал, – ответил Алексей. И помолчав, добавил: – Чтобы научиться.

Как же было холодно в доме, когда он вернулся: в ведре заледенела вода и встала бугром, а стены около двери покрылись изморозью. Быстро принёс дрова из сарая и растопил ими печь. Тут в стенку постучали, и он зашёл в соседнюю квартиру. Там веселились прапоры. На кровати лежала голая женщина, раздвинув ноги. Выше – груди, ниже – две складки в спутанных чёрных волосах. Просто и ясно, без тайн и вопросов.

– А-а-а, Лёха, наконец-то! – загалдели прапоры. – Хочешь попробовать?

– Нет, – сказал. – Спасибо, ребята… Я ведь больше по водке специалист.

А про себя съехидничал: так от всего отказываться – опыта до старости не приобретёшь.

Прапоров было пять – здоровые молодые ребята в форме. Они весело матюгались и весело пили водку. Время от времени кто-нибудь из них скидывал брюки и, приплясывая волосатыми ногами, шёл к кровати.

– Вот это баба! – сказал кто-то с восторгом. – Подмахивает как…

Тут ворвалась веснушчатая, заплаканная жена одного из них, схватила за руку своего пацана-мужа и попыталась вытащить его из квартиры.

– Нет! – упираясь, кричал муж. – Надоело, да иди ты, в самом деле, да пошла, пошла, сказал тебе!

Женщина немного приподнялась на локтях: ей было интересно. Потом опять легла и подняла ноги в коленях. Между ними на грязной простыне расплылось мокрое пятно.

– Вот это да! – закричали прапоры, почему-то это воодушевило их ещё больше.

Немножко согревшись и выпив, Алексей вернулся к себе. Печка гудела. И в темноте огонь сквозь чугунную решётку бросал красноватые блики на стены и потолок. Сваленные в беспорядке на пол дрова отошли от мороза, и в комнате пахло сосной. Он сел, открыл дверцу, протянул руку к теплу. И слыша бесконечный, качающийся скрип за стеной, подумал:

«Как же я счастлив, Господи…»

По утрам Алексей каждый раз ходил на работу, хотя, в отличие от работы прапоров, работа его не была нужна здесь. Работал он инженером по технике безопасности. Просто такая должность числилась в штате организации под сложным закодированным названием, и ставка должна быть заполнена. В этих местах, где высокий лес закрывал небо, зимой выпадало столько снега, что он двухметровым слоем застилал всю землю и люди ходили по специальным мостикам, чтобы не утонуть. Но через некоторое время снег становился чёрным. Это была сажа. Даже здесь люди крепко достали природу, да и самих себя тоже.