Первые несколько месяцев я провела в доме в районе аль-Жадрия, где мы жили вместе с Питером Финном и другими коллегами из «Вашингтон пост». Я быстро подружилась с гениальным и очень скромным журналистом ливано-американцем Энтони Шадидом. Мы с ним говорили о разделении на суннитов и шиитов, и я сказала, что оно меня ужасает. «Оно продолжается уже сотни лет», – сказал Энтони. Он предсказывал, что дальше все будет только хуже.

Моей задачей по-прежнему оставался поиск Ахмада аль-Ани, дипломата, который, по сведениям из непроверенных источников, встречался с Мухаммедом Аттой в Праге. У меня было два телефона иракских дипломатов, живущих в Багдаде. Один номер дал мне информатор из Германии, другой принадлежал посольскому служащему из Берлина. С каждым из них я встретилась по отдельности в отеле «Хамбра», где «Вашингтон пост» снимал комнату для интервью. В целях безопасности мы никогда не приводили своих источников в дом, где жили, не обсудив это предварительно с шефом нашего отделения.

Иракский дипломат из посольства, тот, который смеялся над моей наивностью, нашел для меня аль-Ани. «Вот его номер телефона, – сказал он. – Я был в его доме и сказал ему, что вам он может доверять. Но не теряйте время. Я уверен, что вы не одна его ищете».

Я набрала номер, который дал мне дипломат. Ответила женщина.

– Кто вы такая? – спросила она.

Я знала, что телефон может прослушиваться, поэтому постаралась быть осторожной.

– Меня зовут Суад, – сказала я. – Думаю, член вашей семьи слышал обо мне.

– Подождите, – сказала она по-арабски, а потом я услышала, как она шепчет кому-то: «Суад?»

– Да-да-да, дай мне телефон! – услышала я мужской голос.

– Да, это аль-Ани, – сказал он в трубку. – Я дипломат, которого вы ищете.

Я хотела остановить его, чтобы он не говорил таких вещей по телефону, но он продолжил:

– Я знаю, что они пытались сделать так, чтобы я исчез, но я хочу, чтобы вы знали: все это – ложь. Все, что они говорят обо мне, – это ложь. Я никогда не встречался ни с какими террористами и никоим образом не причастен к этим нападениям.

– Пожалуйста, не говорите таких вещей по телефону! – воскликнула я. – Нас могут подслушивать!

– Я хочу, чтобы вы знали: все это – ложь. Они все равно до меня доберутся, я знаю. Но по крайней мере теперь вы знаете, и весь мир должен узнать.

Он согласился встретиться со мной на следующий день, сказав:

– Тот человек, который дал вам мой номер, приведет вас сюда.

Я позвонила человеку из посольства и сказала, что его друг пригласил нас завтра на чашечку чая. «Могли бы мы встретиться в «Хамбре» и пойти вместе?» Он согласился.

На следующий день в машине «Вашингтон пост» с водителем-иракцем мы подъехали к дому аль-Ани и обнаружили, что его дверь взломана. Из дома вышел мужчина. В его черных волосах была седина, а кожа была очень бледной. Он был одет в темно-синие брюки и зеленую рубашку. Мой друг-дипломат вышел из машины, представился и спросил, можем ли мы поговорить с господином аль-Ани.

– Вы имеете в виду моего брата? – спросил мужчина. – Его тут нет. Они забрали его прошлым вечером.

– Кто его забрал? – спросила я.

Мужчина посмотрел на меня:

– Это вы журналистка Суад? Он мне о вас говорил.

Он сказал, что прошлым вечером шесть или семь мужчин ворвались в дом. На лицах у них были маски, в руках – оружие, и они выкрикивали имя аль-Ани.

– Они связали моего брата пластиковыми стяжками, завязали ему глаза и утащили его, – рассказал мужчина. – Мы не знаем, где он.

– Кем они могли быть? – спросила я.

– Мы точно не знаем, но думаем, что это американцы. Вы знаете, они использовали его как козла отпущения, чтобы была причина напасть на Ирак.

Я понимала, что эту статью написать будет трудно из-за того, что аль-Ани исчез. Я спросила, не могу ли поговорить с его женой. Брат аль-Ани сказал, что она и ее сестра были в доме вчера вечером и сейчас они в шоке. Они уехали к своим родителям.

– Я понимаю, что она, возможно, в шоке, но мне очень важно поговорить с ней, – сказала я. – Могу я поговорить с ней завтра или послезавтра?

Он покачал головой.

– Нет, не можете. Люди, которые забрали моего брата, сказали ей не говорить с прессой.

Я потеряла дар речи. Почему этот человек и его семья должны молчать? Разве у них нет такого же права рассказать свою историю, как и у любого другого человека? Я записала отречение аль-Ани по телефону, но качество было не очень хорошим. Я никогда не встречалась с ним до этого звонка, поэтому не знала его голоса и не могла быть уверенной, что действительно ли говорила именно с ним. Если бы я смогла встретиться с аль-Ани, то попросила бы его подтвердить свою личность.

Мы попытались установить местонахождение аль-Ани, позвонив представителям военных. Некоторые наши коллеги искали его, используя свои источники, но никто не хотел, чтобы их слова записывали. Наконец, мы подтвердили тот факт, что американцы арестовали аль-Ани.