— Тс-с-с, — прервал нас Фир. — Слышите, едет кто-то.

Со стороны дороги послышался рев и стук, который издавали варсотские машины. Мы все насторожились: те, кто сидел, вскочили, те, кто стоял, приняли стартовые позы, готовясь удрать. Только Геф остался спокойным — сидел, скрестив ноги, на земле и ел травинку.

— Да это Рет с Корантом обратно приехали, не слышите, что ли? — успокоительно сказал он нам с Наткой.

— Мы в разновидностях трындения не разбираемся, — фыркнула подруга, однако тоже села обратно на траву. Геф оказался абсолютно прав: минуту спустя из-под спутанных веток рощи, пригнувшись, вынырнул Лид, первым делом нашел глазами меня, видимо, убедился, что я жива-здорова, почти весело сказал:

— Идите за мной, теперь у нас есть телега, — и, развернувшись, канул обратно под деревья. Мы все поспешно вскочили и двинулись за ним. Я вылетела на дорогу первой. Здесь было немного посветлее, и можно было разглядеть черный силуэт машины Коранта, которая пыхтела на холостом ходу, а позади машины стоял импровизированный прицеп из деревенской телеги с большими колесами. В телеге смутно виднелась непонятная фигура, про которую я каким-то шестым чувством поняла, что это король. Он тоже меня узнал и прошептал, наклоняясь через борт тележки:

— Соня, залезай сюда.

Я ощупью нашла его протянутую руку и запрыгнула на дощатый пол, пахнущий силосом.

— Тут сиденья есть? — поинтересовалась я шепотом.

— Нет, Соня, эта телега на высокородных не была рассчитана, — отозвался Лид, как я поняла по его тону, с улыбкой, и снова перегнулся через борт, чтобы втащить внутрь еще две фигуры, в одной из которых по силуэту высоченной прически я узнала Маду, а во второй, когда она претенциозным шепотом пожаловалась, что ей жестко и неудобно — Иа. Пассажиры все прибавлялись, и вскоре я стала ощущать себя, как в метро в час пик, с единственный разницей, что теснились мы не стоя, а сидя. Король, услышав мой сдавленный писк, когда на мою ногу взгромоздился Геф, тут же подтянул меня подмышки и усадил, как в самолете, к себе на колени, Геф проделал то же с Наткой, Сот — с Адаром, близнецы — друг с другом, фрейлина самостоятельно взгромоздилась на крякнувшего Лена, и в телеге неожиданно сделалось просторно. Я было успокоилась и решила, что смогу вздремнуть в дороге, но не тут-то было. Машина тронулась, и я сразу поняла, что, во-первых, она работает на очень плохом бензине, если это вообще бензин, а во-вторых, что у телеги нет никаких амортизаторов. Каждую неровность мы ощущали всеми костями и зубами, нас бросало от борта к борту и иногда чуть не выбрасывало из телеги на дорогу. Больше всего мучились мы с Наткой — остальные, как местные жители, были привычны к такому способу передвижения, и даже умудрялись спать. Лид тоже молчал и не жаловался, одной рукой вцепившись в борт, а другой — обхватив меня поперек туловища. Я дополнительно держалась за какую-то деревяшку и старалась, когда мы подскакивали на неровностях, не заехать затылком королю по зубам.

Ехали мы очень долго, так что я потеряла счет времени. Не светало. Вдоль дороги мигали редкие огоньки — это светились окна в домах. Король, подтверждая, что он тоже местный житель, в конце концов заснул: рука его, вцепившаяся в меня, разжалась, и теперь из всех не спали только мы с Наткой да ведущий машину Корант. Наткины глаза блестели в темноте и пялились на меня, а я смотрела на нее. Мы обе молчали: разговаривать сквозь непрекращающийся грохот и треск мотора было себе дороже Я вдруг остро ощутила, какая я плохо вымытая, непричесанная и соскучившаяся по бабушке, родителям и квартире с удобствами. А ситуация все хуже, и когда мы все-таки свергнем Сьедина, неизвестно. Я подумала об арестованном Енге, о доброй Иматсе, которую наверняка тоже арестовали, и попыталась представить себе варсотские тюрьмы на тот случай, если и мне вдруг придется в них сидеть. Король все равно если и помнит, то только какими тюрьмы были триста лет назад, а с тех пор, как я надеялась, условия в них все-таки улучшились…

Пока я занималась этими безрадостными размышлениями, наконец-то потихоньку начало светать. Машина остановилась у какой-то рощи, заглушила мотор, и над бортом телеги появилось грязное и замотанное тряпками лицо Коранта.

— У вас тут ракса с топливом, дай-ка мне, — прохрипел он. Я поняла, что ракса — это что-то типа канистры, и тоже хрипло спросила:

— Где?

Ракса оказалась под близнецами. Население телеги, пока мы ее доставали, частично проснулось и вывалилось наружу размяться. Лид не проснулся, и я не стала его трогать, но тоже вылезла из телеги вместе с Наткой.

Корант, открыв в задней части машины отверстие бака, заливал туда топливо. Возле него ошивалась проснувшаяся Мада, мешалась и просилась прокатить ее в салоне, приводя убедительные аргументы:

— Вы меня возьмите, потому что я же фрейлина обоих величеств, и вашего и нашего, это мы сейчас на окраине, а в город-то все равно придется въехать, так если нас полиция остановит, я скажу, что я с вами именем Сьедина, и они отстанут! Так что мне туда обязательно надо! Сиденья там, кстати, мягкие?

— Деревянные, — усмехнулся Корант. — Ладно, если Рет не возражает, можешь сесть со мной.

— Конечно, он не возражает! — успокоила фрейлину Натка. — Он спит.

— Даже если проснется, не будет против, точно говорю, — зевнула я. — Лезь, Мада. Корант, нам далеко ехать? Это еще не город?

— Город-то город, но мы просто едем вдоль него, по окраине. Не стоит туда соваться лишний раз. И так ночные патрули ходят. Правда, придется нам сейчас все-таки въехать, у прядильной фабрики, дальше дороги нет.

— А где мы теперь будем жить?

— Рет одно место знает, правда, мне не слишком нравится оно… Опять в старом городе. Больно близко к центру… Ну ладно, садитесь, поехали, а то рассветет того гляди, а днем полиции больше…

Мы послушно полезли обратно в телегу, Мада радостно устроилась в кабине рядом со стариком, и мы поехали. Я опять уселась на спящего короля, не столько для удобства, сколько чтобы погреть его, и бездумно смотрела по сторонам.

Постепенно светало, но небо осталось серым, и более того, поднялся противный пронизывающий ветер. От его порывов гнулись деревья вдоль дороги. Мало-помалу от холода и колющей лицо пыли все ученики проснулись. Самым стойким оказался король: он открыл глаза, только когда наша машина с ревом ринулась вверх по горбатому и узкому каменному мосту.