— Ага, забыли как страшный сон, — хихикнула Натка. — Ты, твое величество, значит, домой все-таки не собираешься?

— Если туда пойдет Соня, я тоже пойду.

— Не патриотичный ты, — упрекнула его подруга. — Никакого у тебя чувства родины, одно чувство Соньки какое-то…

Король, к моему удивлению, в ответ лишь хихикнул. Положительно, он очеловечивался прямо на глазах.

К тому времени, как мы дошли до бабушкиного дома, дождь уже кончился, остались только радуга вверху и грязнющие лужи внизу. С трудом обойдя одну из таких луж, я вырвалась вперед, впрыгнула на крашеное крыльцо, покрытое раскисшей тряпкой, и толкнула дверь.

— Ну вот, не заперто, значит, бабушка дома. Заходите!

Натка вбежала за мной, король, пригнув голову и вежливо пошаркав ногами об тряпку, вошел последним и как раз успел придержать падающую на пол ржавую лопату, которую я нечаянно задела.

— Это и есть веранда? — уточнил он, оглядываясь.

— Угу, — сказала я. — Не говори, что я тебя не предупреждала. Вот тут вдоль стены — садовые инструменты, а вон там в углу — корзины, зато есть диван, так что спать можно…

Лид хотел что-то сказать, но не стал, потому что послышались шаркающие, но быстрые шаги и из сеней вышла улыбающаяся бабушка.

— Приехали! — взмахнула она руками. — Ну надо же, молодцы какие. А вы бы предупредили, что сегодня-то, я бы вам котлеток наделала, салатика… Ну проходите, проходите. Ой, вы же все мокрые! По лугу, что ли прошли? Надо же было по дороге… Ну ничего, сейчас я вам чайку горяченького…

Повернувшись, она пошла вглубь сеней. Мы направились за ней.

Пока бабушка ставила чайник, я потянула оглядывающегося Лида в большую комнату, оклеенную кусками разномастных обоев. Основное убранство этой комнаты составляли кровати, стоящие вдоль стен, хотя еще имелись шкаф, стол и две табуретки. Король огляделся с неоднозначным выражением лица, но свои комментарии, к счастью, оставил при себе и молча плюхнулся на одну из табуреток. Мы с Наткой, расположившись на двух противоположных кроватях, принялись рыться в рюкзаках, выискивая сухие вещи для переодевания.

Минуты через три явилась бабушка с чайником. Она сказала Лиду «подвинься-ка» и плюхнула чайник на деревянную подставку посреди стола, после чего снова обратила взгляд на короля.

— А ты, значит, Сонин кавалер? Давай хоть познакомимся с тобой: я Нина Алексеевна.

— Меня зовут Лидиорет.

— Как-как? Имя такое интересное, я боюсь не запомню его…

— Мы его Лидом называем, — сообщила я бабушке. — И ты лучше тоже так зови.

Бабушка обрадовалась.

— Вот спасибо, а то у меня память-то уже не очень стала… Ты нерусский, что ли, или просто родители так назвали?

— Он у нас из семейства беженцев, — хмыкнула Натка. Бабушка прищелкнула языком.

— Бывает… Чего только не бывает в наше время… Работаешь хоть?

— Нет.

— В смысле, у него сейчас отпуск, — быстро сказала я. — А так он этот… Вроде управленца.

— Менеджер? Сейчас все менеджеры стали, у кого ни спроси — что за профессия, не пойму… Ну а зачем понимать, главное, чтобы хорошо работали, деньги получали. Ведь семью же кормить надо.

— Еда и деньги для меня не проблема, — информировал бабушку король.

— Это ты молодец, — одобрила она. — Сейчас ведь время такое, такие мужики бывают, что господи прости. Лежат на диване тунеядствуют, а жены по работам как савраски бегают-бегают, бегают-бегают…

— Видимо, эти мужчины считают себя высокородными? — сделал вывод Лид.

— Ой, и не говори, — согласилась бабушка, расставляя на столе чашки. — Как короли какие, а у самих ни ума, ничего… А жены-то зачем-то с ними носятся, не бросают.

— Судя по нравам здешних мужчин-плебеев, женщины могут опасаться, что следующий будет еще хуже. А скорее всего, и сами женщины страдают скудоумием, поэтому не могут размышлять логически.

— Хорошо ты как говоришь-то! — неожиданно похвалила короля бабушка. — Складно так. Сразу видно, образование у тебя хорошее. Где же вы познакомились-то, Сонечка?

— Да так, на прогулке, — бормотнула я.

— Молодцы, — неизвестно за что опять похвалила нас бабушка и пододвинула под королевский нос банку с вареньем. — Ты кушай, что ты сидишь, вон, худенький какой, бледненький…

Лид вылупился на бабушку ошарашенным взглядом: видимо, бледненьким и худеньким его никогда в жизни никто не называл. Натка от смеха подавилась и фыркнула чаем себе на брюки. Я тоже еле сдержала улыбку. Король кое-как вернул лицу нормальное выражение и величаво сообщил моей бабушке:

— Это не бледность, это просто такой цвет кожи. Что касается худобы…

— А ты позагорай, — вдруг прервала его на полуслове бабушка. — Позагорай у нас в садике, вот и не будет цвета кожи белого.

— Ага, — сдавленно прошептала Натка. — Будет красный.

— Не будет красного, — услышал ее король. — Никакого не будет, на высокородных загар не ложится.

— Чего он сказал там? — обратилась ко мне бабушка, озабоченно щурясь.

— Он говорит, Нина Алексеевна, что у него родители были рыжие, поэтому загореть он не может, — невинно хлопая глазами, сообщила Натка. — Но мы позагораем вместо него, да, Сонь? А его покормим. Пусть он будет не бледненьким и худеньким, а бледненьким и толстеньким!