— О, боги… И чем я так провинилась, чтобы лежать под деревом в компании пауков и слушать умозаключения Сумасшедшего Шляпника?!

Королева отвернулась от мужчины и закрыла глаза.

========== «Время масок». ==========

Регина стояла на опушке леса и смотрела на небо, радуясь всходящему солнцу. Где-то неподалёку Шляпник надевал уздечки на единорогов (без волшебства делать это было трудновато).

Королева ударила в ладоши, призывая магию:

— Хочу быть в обычном костюме, накрашенная и умытая. Быстро!

Пространство вокруг женщины задрожало, искрясь оранжевыми бликами. Строгий брючный костюм сел точно по фигуре, на лицо лёг красивый макияж и… небеса Солнцедалья померкли, закрываясь чёрными тучами и извергаясь проливным дождём.

— Надо быть осторожнее в своих желаниях - их могут понять буквально,– скептически заметил Джефферсон, ведя под уздцы единорогов.

— Ты… это всё из-за тебя,– выдавила Регина и ткнула указательным пальцем в грудь мужчины.– Какого чёрта ты явился к Румпельштильцхену?!

Королева убрала с лица мокрые волосы и выхватила из руки Шляпника поводья своего единорога. Джефферсон промолчал, во-первых, потому что не знал, что ответить, во-вторых, потому что Регина в ответе не нуждалась. Она вообще не нуждалась ни в чём и ни в ком! И это заставляло желать её ещё больше.

Крепко ухватившись за холку животного (как учил когда-то Дэниел), Регина посильней оттолкнулась от земли и лихо скользнула на спину единорога.

Глядя на такую картину, Джефферсон тихо прошептал:

— Я съём собственный цилиндр, если в Солнцедалье упущу свой шанс соблазнить эту женщину.

— Ты остаёшься здесь?– недовольно спросила Королева, грозно посмотрев на застывшего Шляпника.

К полудню промокшие до нитки Регина и Джефферсон прибыли к огромному городу. Дождь уже кончился, но тучи по-прежнему закрывали небо. Высокие строения с песочно-оранжевыми куполообразными крышами возвышались над каменными городскими стенами. У центральных ворот почему-то образовалась очередь из людей, повозок, единорогов и даже слонов.

— Хм… странно,– спешиваясь, пробормотал Шляпник,– пойду, взгляну, в чём дело…

Он вернулся довольно скоро и, развязав свой пышный галстук, быстро распорол его, превращая в платок.

— Хорошо, что дождь смыл макияж,– заметил мужчина.– Уберите волосы и повяжите платок, как бандану. Женщин в город не пускают… И оденьте мой сюртук, чтобы скрыть грудь.

Регина бросила испепеляющий взгляд на Шляпника.

— Ну, извините,– развёл руками Джефферсон,– что я могу поделать, если у вас есть грудь? Стража на воротах её тоже заметит, если не прикрыть декольте.

Въехав в город, Шляпник первым делом завернул к гостинице - двухэтажному домику с вывеской «Пыль дорог».

— Почему мы не едем к царю?– нахмурилась Регина.

— Потому что в таком виде не стоит этого делать. В своём мире вы может быть и королева…

— Что значит, может быть?!– возмущённо перебила женщина.

— Ну, королева,– поправился Джефферсон, спрыгивая с единорога.– А в Солнцедалье вы - никто. Здесь есть только царь и… все остальные. К тому же в столице творится что-то странное: на улицах почти нет женщин. А те, что есть - в паранджах. И это в городе Солнцеяра - сластолюбца и любодея!

Регина безразлично пожала плечами и, спешившись, направилась вслед за Шляпником. В холле гостиницы за стойкой дремала дородная женщина, видимо, хозяйка. Едва она узрела посетителей, тут же скрыла лицо, прицепив на место длинный конец паранджи. Джефферсон вопросительно посмотрел на даму, но та, похоже, не собиралась расспрашивать, чего желают гости.

— Есть номер с двумя комнатами?– поинтересовался Шляпник.– Для меня и… брата.

— Сколько угодно,– недоверчиво буркнула хозяйка.– Но меньше чем на сутки не даю.

Мужчина покопался в дорожной сумке и извлёк из неё кусок золотой нити Румпельщтильцхена.

— Мы берём!

— На сутки?

— Как получится. А почему вы спрашиваете?

— Потому что никто не задерживается теперь в столице,– вздохнула хозяйка.– Даже купцы. Скидывают товары местным дельцам и уезжают подальше.

Шляпник бросил озадаченный взгляд на Регину и снова посмотрел на даму:

— А что их не устраивает?

— Новые законы в связи с трауром царя.

— Он в трауре? Что случилось?