Сегодня поняла: встречать мужчину радостной улыбкой противоречит нашей ментальности. Он начинает испуганно озираться, переживать и спрашивать "Что случилось?". Отсюда вывод – мужчину нужно встречать с недовольной мордой! Тогда он чувствует себя расслабленным, в своей тарелке и вопросов не задает. В этом есть что-то архетипическое: как лапти, сарафан, скалка и кокошник.

– Господи! Ну, перестань ты плакать! Ты же не дурочка! Ты прекрасно понимаешь, что забыть такую как ты – невозможно! Ты же не дашь! – сказала подруга.

– В одиночестве нет ничего хорошего, – сказала мама. – Кот – котом, но надо, чтобы кто-то еще встречал тебя, когда ты приходишь домой с работы. Ставил для тебя чайник, например. Ты со мной согласна? – Абсолютно! – ответила я, всхлипывая. – Мне не совсем понятна только одна деталь – почему я должна приходить с работы позже него?

А в юности тебе что внушали? Если есть у тебя руки, ноги, здоровье и относительная соображающая голова – жизнь удалась! И никто ни разу не обмолвился, что есть у тебя еще и гулкое пылающее сердце. И если оно томится – вся схема Микеланджело летит к черту! Искривляется основополагающая ось, ломается внутренний стержень! А вещица-то капризная – пустяковая. С кулачок.

А мировая художественная классика тебя так и учила. На дому и дистанционно. Что настоящая любовь – всегда торнадо. Сносит крышу, забивается в нос, глаза и уши. Руки трясутся, вибрируют стены. Бежать бесполезно, прятаться – негде, пережидать – бессмысленно. Пусть пройдет, пронесется, ляжет, утихнет, сгинет. И к чертям. И можно жить дальше. Велика потеря! И без крыши люди живут.

Стоишь так, вжавшись в стену, сумочку в руках теребишь и думаешь про себя: "Да, конечно, чисто внешне он – не фонтан, умом недалек и, тысяча процентов, мужчина не моего типа. Но, если он сейчас меня поцелует и меня сразу же не стошнит, у нас, может быть, будет роман. С продолжением. У меня дома". "Или не будет, – говоришь себе минуту спустя, вытирая губы. – Продолжения. Сейчас быстренько к нему домой, а потом – путать следы. Все-таки от чего-то совсем немного подташнивает".

Боже…Какой только утешительный бред ни пишут в мужских журналах! Читаю: "Опытному любовнику, пусть даже обладающему скромным мужским достоинством, есть что показать даме в постели…". Дважды перечитала текст. Ни одного убедительного довода не нашла. Пришла к выводу, что, в сущности, чтобы подсластить пилюлю, показать даме в постели можно две вещи – "козу" и карточный фокус.

В детстве определить влюбленность было проще простого: дали в песочнице по башке лопаткой – любовь! Ударили ранцем по спине – она! За косичку пару раз дернули, контрольную по физике списать дали – мама, папа, после школы он на мне женится! А сейчас я в затруднении.

И потом. Когда он, утерев рукавом твои горючие слезы, произнесет сакраментальную фразу: "Детка, мы еще будем с тобой очень-очень счастливы", главное – не упустить момент, а четко и внятно спросить у него: "Когда?". И под протокол!

Хочется! Хочется, чтобы все было как в сказке: русалочий хвост отпал по весне, а ножки выросли! Набегалась этими ножками по бездорожью за принцем, аж до кровавых мозолей! Упс! – заметил, полюбил. Выстрадала себе к осени фату и платьишко, колечко обручальное выбрала и только бы под венец пойти, а тут – бац!– вернулся хвост! И все, финита ля. ВЕРНИТЕ ВЕЩИ НА МЕСТО.

– А что тут мудрить?! – звякнула чашкой подруга. – Что такое "счастливый брак" я понимаю четко: он уважает твое личное пространство и спит только с тобой. – А если не только со мной? – всхлипнула я. – Тогда это только брак и всё.

И потом…Ты же не дурочка! Ты понимаешь, что классическое развитие ситуации, это когда он признался тебе в любви, ты от счастья три недели проплакала, вы наконец-то переспали, а утром он ушел на войну, и его тут же убили. И не важно, что это – лихая година или скучная метафора.

Наревешься до соплей, умоешься, поставишь любимую музыку и…все! Не было у тебя ничего! Ни хорошего, ни плохого! Ни записи в графе "рождение", ни скучных прививок, ни детского сада, ни школы, ни института! Первой работы не было, последней зарплаты, промежуточных склок! Ничего не было! И его, негодяя, тоже. Вернее, не так. Пусть все будет, а в графе "он" – прочерк. Красными чернилами. Вдоль и поперек. И в каждой клеточке – по цветку! Для самооправдания.

И, наконец, ты отваживаешься показать своего избранника маме. Долго готовишься в парадной, поправляешь ему галстук, репетируешь улыбку, теребишь цветы. Мама рывком открывает дверь! При завивке, улыбке, нарядная. Ты – ей: "Вася!". Падение тела. И откуда-то снизу, сдавленным маминым голосом: "Воды…".

И потом…Никто же не знает наверняка, для чего ты ему, бесконечно любимому, так героически нужна. Почему он к тебе, истеричной и ревнивой дуре, так прилип, что про классически-мужское "вертеть, обидеть" забывает, и сознательно выбирает только одно – ТЕРПЕТЬ.

– Нельзя заставить любить?! Понимаешь, нельзя! – кричала она, размахивая руками. – Нельзя принудить человека чувствовать к тебе то же, что чувствуешь ты! Это – дико, жестоко, бесчеловечно, глупо, наконец! И уж, точно, не про нас! Мы же любим друг друга?! Ведь так? Ну, ответь? Чего ты молчишь? Скотч давит? Извини, сейчас размотаю…