— Давай ты, как освободишься.

— Договорились. Не переживай и поправляйся, — теперь можно было вздохнуть свободнее. Все должно было наладиться.

Оля опять была под аппаратом искусственного дыхания. Опять ее перевели в реанимацию. Зато Маша шла на поправку. Каждый день она звонила ему. Или он ей. Про состояние Оли Андрей врал. Не хотел еще больше беспокоить Машу. Она верила. Дни считала до выписки, но начались проблемы со швами, поэтому она в больнице задержалась.

Стабильно тяжелое состояние. А он ничего не мог сделать. Ничего. От этого бессилия хотелось крушить. Мать жужжала под ухом. Он ее уже не слушал. Устал объяснять и с ней спорить.

— Ты меня не слышишь? — она возмущенно повысила голос. — Я тебе говорю, что у тети Вали дочка замуж выходит. Мы должны там быть. И надо денег подарить.

— Какая свадьба? Какие деньги? Нет у меня ничего. — Андрей подловил себя на мысли, что вместо того, чтоб есть сидит и тупо смотрит в тарелку.

— Правильно, все как тетя Валя и предсказывала. Вот женишься и меня забудешь. Сразу на первом месте будет кукушка молодая с кукушонком, а я...

— Все сказала? — устало спросил он. — Денег не будет. На свадьбу не поеду. У меня ребенок при смерти лежит, а ты предлагаешь мне отплясывать и веселиться на свадьбе Люды, которая их устраивает раз в два года?

— Андрей! Как ты разговариваешь? — у нее на глазах выступили слезы.

— Нормально я с тобой разговариваю. В отличие от тебя, — он отодвинул тарелку. Взял ветровку, потому что похолодало.

— Ты куда?

— Пойду, пройдусь.

На улице холодный ветер сразу прошелся по щекам. Мимо прошли девушки в нарядных платьях. Выпускные ленточки. Сегодня одиннадцатиклассники школу заканчивали. И у него скоро день рождения. Завтра двадцать два года. Зазвенел телефон. Он думал, мама уже соскучиться успела. Нет. Маша. Они обсудили с ней Олю. Маша сказала, что сама без изменений.

— Ты сегодня занят?

— Нет. Что хочешь?

— Можешь меня окончательно посчитать съехавшей с катушек, но у меня просьба одна есть. Такой день...

— На кладбище съездить, твоего дядю Пашу проведать?

— Обычно я ездила, а сейчас не могу. А сын к нему не ездит. Понимаешь...

— Все я понимаю. Не волнуйся. Съезжу.

— Спасибо.

Хороший повод сбежать из квартиры. Не спорить с матерью. Пусть это и будет невеселое место. Хотя ему было не до веселья. Дорогу он помнил. Маша еще и смс-ку прислала с подробностями, как доехать. Бутылка пива, сигареты. Цветы в горшке. Здесь тихо. Почти никого. Несколько похоронных процессий. На одной могиле лежали детские игрушки. На памятнике фотография годовалой малышки. Ангелок, забранный на небо. Вот зачем забирают малышей, детей тех, кто еще пожить не успел? Ради каких испытаний для их родителей? Зачем это переживать еще раз Маше? У любого человека есть предел. Она сорвется. Да он и сам уже на грани срыва. А что потом? Как жить после этого? Как жить, если он их потеряет?

Жизнь легко меняется. Еще недавно все было так легко и сложно. Он все пытался доказать отцу самостоятельность. Пытался убедить его, что чего-то может в этой жизни. Тогда это казалось самым важным. А теперь было пустым. Таким пустым и неправильным. Малышка одна, вся в трубках. Его туда не пускают. А ей наверное страшно. Какое наверно? Ей страшно, как и Маше. Она боится темноты, поэтому не спит по ночам в больнице, а спит днем, урывками. Ей страшно доверять. Она как мышка, которая всего боится. Прижать бы их к себе и не опускать. Никому бы их не отдал.

Пошел дождь. Сильный и колючий. Он хлестал по щекам, словно отвешивал пощечины. Стекал холодными струями за шиворот. На дождь можно списать покрасневшие глаза. Горечь от сигарет разъедала язык. Горечь пива. Две могилы со строгими фотографиями. А люди на них были хорошие. Внешность обманчива.

Вот зачем ее вытаскивал дядя Паша. Чтоб она так мучилась? Или ей суждено все время слезы лить?

Не думать о плохом. Оля должна выжить. По-другому не могло быть. Порыв ветра окатил каплями с ближайшего куста. Андрей уже ничего не чувствовал. Руки заледенели. Дождь был как в октябре. Для чего все это? Для чего, если он не может им помочь?

Авария. Кровь на руках. Осколки повсюду. И ничего нельзя сделать. Только он в это верить не хотел.

— Что-то с Машей случилось? — мужчина появился со спины. Андрей даже не вздрогнул.

— В больнице. А дочка в реанимации. Как ваш ребенок?

— Все прошло успешно. Жить будет.

— Это хорошо. Жить нужно. — Андрей протер лицо. Надо взять себя в руки.

— Я через все это прошел. Ник с рождения по больницам лежит. Несколько раз на грани был. Но выкарабкался. И у тебя выкарабкается.

— А если нет? Она маленькая. С три моих ладони. И ладошки у нее маленькие, как у матери. Не представляю.

— Ты раньше времени могилу не рой. Может, еще нескоро пригодится.

— За Машу долг памяти я отдал. Пора и честь знать. — Андрей встал, кивнул на прощание сыну дяди Паши и пошел прочь с кладбища. Голова закружилась. Все вокруг поплыло. Его повело. Андрей свалился в канаву. Удачно так, лицом в лужу, а лбом ударившись об железку. Перед глазами скакали темные точки. Нос то и дело захватывал в воду. Хотелось откашляться, но не получалось. Он начал захлебываться.