– Эй, малец! А тебе лет-то сколько?

– Да двенадцать, кажись, - отозвался Чажан.
– Дни давно не считаю. Мож, одинадцать еще.

– Пусть уж будет двенадцать, - утвердил возраст пленника родич.
– Это много - почитай взрослый. Чуть-что совесть сильно не взвоет. Ты учти, не послушаешься - пеняй на себя. Поймаю на большом острове - убью.

Сказав это, Кабаз снова взялся за весла, и, уже не смотря на мальчишку, мощными гребками погнал челнок обратно к пляжу, туда, где оставил Ингу.

Добравшись до места, охотник убедился, что за время его отсутствия здесь мало, что изменилось. Рыбачка перестала плакать, но продолжала подпирать лицо руками, ссутулившись и подобрав колени к животу. На появление Кабаза Инга никак не отреагировала, и тот, решив ее не трогать, с натугой поволок долбленку к зарослям.

"Пускай придет в себя, тогда поговорим." - подумал про себя Кабан, а вслух сказал:

– Тебе поспать бы. Если что, я возле лодок.

Ответа не было. Зато явилось солнце, и первые лучи погнали по воде блестящую дорожку к острову. Приятное тепло достигло кожи юноши, напомнив враз, что все подвластно смене. День изгоняет ночь, свет - тьму. Придет пора и их с рыбачкой счастья. Кабаз зевнул и развернул ход мыслей к вещам простым, таким как сон и мягкая трава под головой.

***

Все-таки боги наделили рыбачку воистину несгибаемой волей и сильным характером. К вечеру Инга почти отошла от случившегося, а на следующий день даже смогла найти в себе силы объясниться с Кабазом. С грустью в голосе, но уже без истерик и слез, Безродная рассказала охотнику про убийство супруги Шаргаша. Кабан только слушал и головой качал, не смея прерывать исповедь.

– Он как взял ее в жены, я совсем обезумела. Думала, самой в реку броситься... Не смогла. Его убить захотела - и поделом бы гаду. Но собиралась все с духом, собиралась... да тоже струсила. Потом целый месяц гнев и обиду копила. Извела себя до нельзя. Аж зубами от злости скрипела. В какой-то момент не смогла себя больше сдерживать и сорвалась. Убила Лейду. Утопила в Великой реке - ну, ты знаешь. Вроде бы и отомстила обоим, а лучше не стало. Наоборот, даже хуже, чем прежде пошло. В душе чернота какая-то появилась. Как-будто тяжелый камень на сердце давит. Холодный. И сейчас его чувствую. Не уходит, крепко засел.
– Инга прижала руки к груди, прислушиваясь к своим ощущениям.

– А Шаргаш-то и не особо расстроился. Ему-то что? Баб в клане хватает, а про любовь он и слыхом не слыхивал. На кой она ему? Так что за зря я девку к духам отправила. Без всякой для себя пользы. Один раз сглупила, и теперь мне всю жизнь с этим мучиться. Боль эта, хоть и стихает со временем, но на совсем, чувствую, никогда не уйдет. Да я уж привыкла - терплю. Ну, а тварину эту я так тогда возненавидела, что как только ты у нас объявился, сразу поняла - сбегу. И сбежала.

Девушка замолчала, погрузившись в раздумья. Не нашелся, что сказать и Кабаз. Какое-то время посидели в тиши, а затем Инга вернулась из прошлого и продолжила говорить о делах уже нынешних:

– А Чажанчика своего корми уж, раз взялся. Только, чтоб гаденыш так на отмели и сидел. Если здесь объявится, я его точно прикончу. У тебя-то кишка тонка.

– Не объявится, - уверенно пообещал Кабаз.
– Он тебя до смерти боится, да еще и я припугнул. Теперь-то уж можно расслабиться.

– Это вряд ли, - безрадостно проговорила Безродная.
– Зря ты все это затеял. У заморыша такая же гнилая душонка, как и у всех в их ватаге. Жаль не хватило у тебя духу сразу сделать, как надо. Теперь-то оно сложнее, без пыла. На горячей крови всяко легче убить. Сам ведь знаешь. А рано, или поздно все-ровно придется. Не мы его, так он нас. Мировой я не дам.

– Время лечит. Простишь, - осторожно предрек охотник.

– Есть вещи, которые только пламя погребального костра вылечить может, - сверкнули былой злобой глаза рыбачки.
– Ладно, пошли сеть проверять. Пора уже.

***

На следующий день, прихватив с собой несколько желудевых лепешек и большую копченую рыбину, Кабаз отправился к пленнику. Охотник сознательно сделал настолько большой перерыв, чтобы Лисек сильнее прочувствовал голод. Изможденный Чажан в любой миг мог сорваться и вплавь отправиться к острову на поиски пищи, чего делать было нельзя. Такой поступок не сулил мальчишке ничего хорошего, и потому охотник несильно верил в возможный побег. Несмотря на свой возраст, Лисек казался довольно сообразительным малым. Но кто его знает - вдруг не утерпит и сделает глупость? Кабан понимал, что своими действиями сам подталкивает паренька к роковому поступку, но на чаше весов лежало слишком многое, чтобы обойтись без серьезной проверки. Жизнь девушки родич по-прежнему ставил превыше всего.

Еще на подходе к островку Кабаз убедился, что испытание пленник прошел. Фигура мальчишки маячила возле берега на фоне бликующей глади. Безродный бродил по колено в воде, изредка нагибаясь за чем-то, отсюда невидимым. Причем, занятие это столь сильно завлекло паренька, что бесшумный челнок Кабана он заметил не сразу. Лодка успела почувствовать днищем песок, когда малолетний Чажан наконец углядел появление гостя.

– Что ты там делаешь?
– окликнул мальчишку Кабаз.
– Давай вылезай. Я тебе тут пожрать привез. Небось, проголодался?

– Есть немного.
– Паренек уже шлепал к берегу.

– Немного?
– удивился охотник.
– Ты тут траву, что ли лопал?

– Не. Вот этих, - показал Лисек свою добычу. Подошедший к лодке Чажан держал в руках три крупные двухстворчатые ракушки.

– Озерные слизняки, - с видом знатока сообщил мальчишка.
– Дрянь жуткая, но есть можно. Их тут на мелководье полно. Только вот скорлупа больно твердая - на песке шиш раздолбишь. Все руки изрезал. А что у тебя?

– На, держи.
– Кабаз протянул пленнику сверток из листьев лопуха.
– Тут лепешки, а в большом рыба.