Наконец настало время рожать, молодую женщину взяли на родовый стол, научили как себя вести, что делать. В родильном зале от женщины зависит практически все, если в первом периоде родов роженица не может повлиять на ситуацию, усилить или ослабить схватки, замедлить или наоборот ускорить раскрытие матки, чтобы дать дорогу плоду, то во втором периоде, когда наступает время выталкивать из себя, выстуживать ребенка, роженица должна выложится по полной. Здесь уже очень мало или совсем не помогают лекарства, всевозможные стимуляторы родовой деятельности, стимуляторы матки, здесь беременная становиться хозяйкой положения, выполняя подчас очень тяжелую физическую работу, работу, которую за нее больше никто не сделает. К великому сожалению, в потужном периоде, как и в первом периоде родов, недостатки, индивидуальные особенности организма роженицы дают о себе знать, только исправить все это намного труднее, слишком мал запас времени. У пациентки слабость родовой деятельности, возникшая в середине родового процесса, никуда не делась, более того, она неимоверно усилилась. Матка работала скверно, из рук вон плохо, окситоцин перестал действовать. Молодая женщина устала и морально и физически. Апатия, безразличие – самые страшные враги в этом периоде родов завладели роженицей. В довершение ко всему начал страдать ребенок – сердцебиение стало уменьшаться с каждой потугой все сильнее и сильнее. Чтобы ускорить роды и спасти погибающего малыша, юная женщина делала все что могла. Пот градом катил по ее лицо, в напряжении вздувалась шея, в отчаянном усилии глаза едва не вылезали из орбит, рвались сосуды склеры, превращаю женщину в страшного вампира, но плод так и не сдвинулся с места. Единственным выходом, единственной возможностью ускорить роды и спасти малыша была операция по извлечению плода специальным инструментом. Время кесарева сечения было упущено, ребенок находился уже недалеко. Вот тут Сергей и сделал роковую ошибку. Он решил применить вакуум, чтобы лишний раз не травмировать пациентку грубыми акушерскими щипцами, которые способны разорвать мягкие ткани родовых путей этой хрупкой, миниатюрной девочки. Вакуум – экстрактор – это инструмент, который напоминает резиновую грушу, разрезанную пополам. Это мягкая присоска, которая вводится в родовые пути и присасывается к головке плода благодаря созданию отрицательного давления. Потягивая за инструмент, можно вытащить ребенка из родовых путей не травмируя мягкие ткани, не нанося вреда плоду. Но присоска срывалась, едва Старинов начинал тянуть. Он пробовал разные варианты: усиливал вакуум, менял положение инструмента, но все было напрасно.

– Сергей Михайлович, сердца нет, быстрее, пожалуйста! – крикнула Наталья Васильевна, врач неонатолог, вмести с ним присутствующая на родах. Сергей опомнился, занимаясь извлечением плода, он потерял счет времени. Пытаясь ускорить роды, он их затягивал. В родильном зале повеяло холодом, все застыли в напряженном ожидании, монитор, следящий за сердцебиением плода, молчал. Надо было принимать решение.

– Акушерские щипцы, быстро! – скомандовал он акушерке.

На правильную установку щипцов, на тракции, которые помогли родится малышу, ушло дополнительное время. Когда на пеленальный стол легло бездыханное, синюшное тельце младенца с безжизненно свисающей головкой, Старинов понял, что опоздал. Врачу педиатру все – таки удалось совершить невозможное – ценой неимоверных усилий запустить сердце новорожденного. Все вздохнули с облегчением, но радость была преждевременной – через час малыша не стало.

«Если бы я сразу наложил щипцы, то ребенок мог бы выжить. Сослагательное наклонение, кто может знать, как было бы! – с горечью подумал Сергей. – Может быть, вообще не надо было бы пускать эту бедную девочку в самостоятельные роды, а сделать кесарево сечение. Ведь показания к операции всегда можно найти: слабость родовой деятельности, крупный плод (никогда точно не знаешь вес плода до рождения, все формулы расчета, а порой данные ультразвукового обследования дают приблизительные показатели), узкий таз. У женщин небольшого роста чаще бывают проблемы с размерами таза. Да многое чего еще можно найти, чтобы облегчить себе жизнь. И не важно, что риск смерти женщины от операции в десять раз выше риска гибели при самостоятельных родах, не важно, что останется рубец на матке, а в животе – спаечный процесс. Ребенок в любом случае будет жив, а победителя не судят. И твоя совесть – чиста, как первый снег. При естественных родах риск кислородного голодания плода будет всегда, найдется неучтенный, не просчитанный момент, который даст о себе знать в самый неподходящий момент. Естественный отбор, будь он не ладен, пока еще никто отменить не в силах. На любом этапе – беременность, роды, первые часы, жизни природы испытывает человеческое существо на прочность, как бы спрашивая: достоин ли ты жизни на этой неспокойной земле? И если видит хоть малейшую слабину, без угрызений совести убивает. Но это философия, а сейчас мне надо идти к матери, смотреть ей в глаза и говорить о гибели ребенка. Придется что – то говорить в свое оправдание, искать подходящие слова, ссылаться на трудный случай и бог весть на что, прекрасно понимая, что виноват, виноват миллион раз. Ты вел роды, тебе доверила женщина свою жизнь и жизнь ребенка, а ты не справился. Не важно, по какой причине, этой молодой матери нет до этого никакого дела, она пришла к тебе за ребенком, за помощью, а ты этого ребенка убил»

Стук в дверь прервал горькие размышления врача.

– Сергей Владимирович, к вам можно? Врач педиатр-неонатолог, вместе со Стариновым дежурившая в родильном доме, решительно открыла дверь в ординаторскую.

– Входите, Наталья Васильевна!

– Сережа,– начал она разговор,– не расстраивайся, пожалуйста, я понимаю, что ты хотел как лучше. Понятно, что вакуум всегда лучше щипцов: и ребенок меньше травмируется, и женщина. Новорожденного я внимательно осмотрела, какой либо патологии не обнаружила. Мне не понятна причина такого резкого и сильного кислородного голодания. Ребенок на 3500,– средний вес, нет обвитая пуповиной, нормальная плацента. Почему?

– У меня нет ответа, и причины нет, кроме упущенного времени.

– Причина есть всегда, не у всех же плодов в потужном периоде останавливается сердце.

– Боюсь, Наталья Васильевна в этом случае причину мы не найдем. Да и зачем искать? Все и так понятно! Врач промедлил, несвоевременно оказал помощь. Думаю, меня вообще обвинят в том, что я ошибочно пустил ее в самостоятельные роды, вместо того, чтобы сделать кесарево сечение. Вы ведь прекрасно знаете, как у нас говорят: у акушера, ведущего роды два пути. Один правильный, а другой – тот, который он выбрал. Постфактум, всегда можно сказать, что твоя тактика не верна, результат то известен. Поэтому заключение летальной комиссии будет не в мою пользу, да и поделом. Третий случай гибели ребенка на моих родах. Что-то не так. Пора видимо уходить самому, пока не выгнали по статье.

– А мне тоже уходить? Целый час новорожденный жил, получается, что именно я его не спасла! Давай все уйдем, пусть остаются только «светилы», только таланты, только гении! Только много ли их? Да и у гения, пожалуй, в шкафу тоже скелеты найдутся. Я убеждена, медицина, держится на обычных средне – статистических врачах, которые из дня в день делают свое дело, порой ошибаются, порой побеждают, вырывая чью-то жизнь из цепких лап смерти. А гениев очень мало – единицы, а таких как мы с тобой – легион. Как бы я хотела быть талантливой, даже гениальной, как я бы хотела спасти этого малыша, других, которых потеряла за годы работы. Как Елена Викторовна, ей нет еще тридцати, опыт работы невелик. Но она спасает самых безнадежных, у нее еще ни один ребенок не умер. Я не знаю, как ей это удается. А нам с тобой надо учиться на своих трагических ошибках, работать, накапливая опыт, знания. Уйти проще всего, пускай другие едят этот горький хлеб! Тебе сейчас тяжело,– черная полоса, но поверь, жизнь перевернет страничку, все наладится, надо только не опускать руки. А уходить, я бы сказала – постыдно бежать после неудач – это как -то не по-мужски. Стыдно. Будут ругать, пусть ругают, у начальства такая работа – собачья работа. Я сама такая – натявкуюсь, наругаюсь, вся изойду злобой на подчиненных, а потом приду домой – от стыда реветь хочется. Ты должен понять простую истину. Почти каждый человек стремиться быть начальником – это заложено природой. У вожака стаи больше шансов выжить, вся добыча достается ему. В человеческом обществе все – то же самое, все те же устремления – вечная, ненасытная жажда власти и материальных благ, в основе которых лежат древние инстинкты, только теперь они направлены не на выживание, а на получение удовольствия, наслаждения. Ведь так приятно помыкать ближним, чувствовать его зависимость от тебя, впитывать его раболепие, преклонение перед тобой, а если это – море людей, то наслаждение усиливается многократно. Но и опять же деньги. Сейчас нет строгих правил и каждый начальник стремиться львиную долю добычи присвоить себе, а подчиненным кинуть кости, объедки с барского стола, чтоб только с голоду не подохли. Правда в этой благодати есть одно слабое место, ложка дегтя в бочке меда – у каждого начальника есть свой начальник, которому тоже жутко нравиться обирать и унижать ниже стоящих. Вот так и живут начальники всех мастей и рангов: раболепствуют, унижаются перед сильным, обворовывают, ломают слабого. Если взять твой случай, Сережа, то мы имеем крайне неприятную картину в рамках нашей больницы. Умершие дети портят статистику, ухудшают показатели работы. Высокое начальство крайне недовольно. А это значит, что главный врач, его заместитель не получат очередную премию, но что самое страшное – потеряют доверие своих покровителей. Это риск оказаться не удел, потерять власть и деньги. Получается, Сергей, что фактически ты ограбил своих начальников, вытащил деньги из их кармана, попутно увеличил риск потерять хлебную должность. Такое не прощается. Поэтому они сделают все, чтобы от тебя избавиться в надежде, что другие будут работать лучше. Иногда это действительно срабатывает, иногда все возвращается на круги своя, ибо erare gumanum est -человеку свойственно ошибаться.

Сергей промолчал, в словах Натальи Васильевны – заведующей педиатрических отделением, врача с многолетним опытом работы была доля истины.

– Сергей, – продолжила Наталья Васильевна.– Не глупи, возьми себя в руки, на тебя страшно смотреть. Пожалуй, я сама поговорю с пациенткой, сама ей все скажу. В таком состоянии тебе лучше к ней не ходить.

Сергей с благодарностью кивнул, вновь взявшись за описание истории родов.

Когда Старинов закончил заполнение истории родов, было далеко за полночь, спать не хотелось, чувство вины сверлило мозг, тугим обручем сдавливало грудь, лицо пылало жаром. Включив верхний свет в ординаторской, он подошел к раковине, умылся ледяной водой. Поймав свое отражение в зеркале, он совсем не удивился – на него смотрел бледный, измученный старикан, с потухшими глазами и бессмысленным взглядом. Разве о такой жизни он мечтал? Разве он думал тогда, когда выбирал профессию, что его ждет такая боль? Бездарь, тупая скотина, безмозглый урод! А может быть, просто он занимается не своим делом? Ведь не зря же он сразу помчался в Москву два месяца назад, едва получив письмо друга детства? Значит, сомневается он неспроста, настало время что-то кардинально менять. Сергей подошел к окну, отдернул занавесь. Город спал, слепой чернотой смотрели на мир глазницы домов, размытыми силуэтами застыли деревья, мрачной бездной разверзлось небо. В бездонной глубине плыли звезды, их холодный равнодушный блеск не вызывал былого смятения в душе врача. Когда – то Старинов любил эти тихие ночные часы, когда застывало время, и суетный мир накрывала пелена сна. Теперь же он видел вокруг один беспросветный мрак, тоску и безысходность. Привычно скользнув равнодушным взглядом по знакомым созвездиям, Сергей неожиданно увидел мигающий маленький огонек, который довольно быстро плыл по темному своду неба. ОВИ – огни высокой интенсивности пассажирского самолета яркими маячками расцвечивали необъятное пространство небесного купола. Где-то там, в безмерной дали, высоко над землей плыл маленький самолетик, крохотная частичка этого огромного мира, неведомые люди на его борту спешили по своим неотложным делам. Что заставило их в эту ночь отправиться в дальнее путешествие? Кого-то ждала работа, кто–то решил посетить дальние неведомые страны, а кто-то спешил навстречу своей судьбе, к любимой женщине, которая ожидала скитальца за праздничным столом. Внезапно до дрожи в коленях, Сергею захотелось вновь оказаться там, в бескрайнем небе, среди мира звезд и тишины, в кабине сверхзвукового истребителя, как много лет назад. Радостно забилось сердце, щемящая тоска отпустила, память вернула Сергея в далекую юность.

– 2 –

Январь 19..

Начало нового 19.. года ознаменовалось редчайшими для Сибири морозами, термометры зашкаливали, народ приуныл, стараясь не выходить из дома без крайней на то необходимости. Даже всепогодная городошная ребятня не решалась выйти на улицу, предпочитая отсиживаться в тепле, несмотря на каникулы. Но синоптические сводки были неутешительны – в ближайшие две недели потепления не ожидалось.

Военный городок, где базировалась крупное авиационное подразделение, несмотря на суровые погодные условия, продолжал жить привычной боевой работой. Полеты продолжались и днем и ночью. Особенно тяжело приходилось авиатехникам, которые работали сутки напролет на этом страшном морозе – обморожения стали спутником их повседневного труда, но и другим воинским подразделениям приходилось не сладко – чего стоило поддерживать в работоспособном состоянии автомашины, двигатели которых категорически отказывались работать на таком холоде. А военные автомобили – это и перевозка грузов, и заправка топливом самолетов, и очистка аэродрома. Но люди продолжали работать – от них зависела судьба страны, ведь рядом была граница и потенциальный враг.