Душевно Ваш.

Дорогой Женя,

После долгого отсутствия из дому не могу расправиться с самыми срочными делами и написать Вам подробное письмо. Сейчас у меня на руках очень спешная работа для редакции по сборнику статей о Н. К. Копии писем Вавилова и ответы по другим вопросам вышлю через недельку.

Вчера была у меня Евдокия Ивановна Гостеева. Мы имели с нею хороший разговор, в котором конкретизировалась тема ее доклада. Случилось так, что как раз по теме, которая ее интересует в аспекте «Рерих и Тагор», у меня нашелся интересный для нее материал, которым я ее и снабдил.

Я уже написал в двух словах Наталье Дмитриевне, что Ренита Андреевна собиралась приехать с показом фильма в Новосибирск, однако это отнюдь не от нее полностью зависит. Если этот вопрос будет разрешен положительно в соответствующих инстанциях, то вскоре Вы фильм увидите. Об этом Вам сообщат. Если фильм будут показывать, то мне хотелось бы, чтобы его посмотрел Алексей Николаевич Анненко. Он кончает работу над дипломной, вероятно, скоро будет диплом защищать. Его всегда можно застать по адресу: Пирогова, 10, <…> (общежитие). Выход фильма на общий экран еще не решен, раньше осени вряд ли он появится. Государственная комиссия приняла фильм с очень хорошей оценкой.

Все Ваши сведения о подготовке к конференции очень радуют. Всем, чем могу, конечно, буду помогать. Неужели в Новосибирске ни у кого нет «Священного Дозора»? [24] Нельзя ли получить от Леопольда? Я постараюсь сделать со своей книги копию, но это возьмет несколько времени. Между прочим, книгу эту не особенно желательно давать людям неподготовленным. В силу разных обстоятельств по месту и времени издания этой книги она имеет религиозный акцент, что может привести к нежелательным последствиям. Однако отдельные статьи из книги очень подошли бы к некоторым темам конференции (напр[имер], «Да процветут пустыни»).

Вопрос с «Урусвати» – очень сложен и серьезен. К тому же Академия наук СССР на уровне, предложенном С. Н., никакой инициативы не проявила. Поэтому и новосибирская инициатива последствий иметь не могла. Все имущество «Урусвати» и дома, где жили Р[ерихи], объединено теперь в один комплекс, который не может быть нарушен, все это оформлено в единый «заповедник», который должен быть сохранен для будущего. С этим необходимо считаться.

Всего самого светлого.

Скоро напишу дополнительно.

Душевно

P.S. В какой-то бандероли Вы ошибочно упаковали новосибирские билеты. Давно собирался их вернуть, да все забывал.

Дорогая Людмила Васильевна,

Похоже, что мой «демарш» через Е. В. Шев[елеву] дал весьма положительные результаты. Дело в том, что после первого же ее визита к П. Н. Д. я немедленно написал письмо С. Н., в котором сообщил, что без инициативы с его стороны вряд ли что будет сделано. В этом письме я предложил также некоторые конкретные меры на усмотрение С. Н. От С. Н. я получил только телеграмму, в которой говорилось, что им приняты меры, но какие именно – я не знал. Думаю, что на этих днях будет от С. Н. подробное письмо, но вчера я получил письмо от Т. Л. Ш., в котором она пишет: «Как сообщила мне вчера матушка, получено очень четкое, деловое письмо от С. Н., ставящее все точки над “и”. Разъяснения даны в высшей степени убедительные, так что надобность в дальнейших наших “подталкиваниях” отпала, наоборот, как говорит матушка, теперь нужно даже сдерживать, ибо П. Н. сразу запустил всю машину “по пресечению”. Ну и есть решение о комиссии».

Судя по этому письму, С. Н. принял некоторые мои предложения, которые сводились к следующему: взятие на учет всех художественных ценностей, взятие на учет архива Ю. Н., создание комиссии на общественных началах, в ведении которой находилось бы: использование архивных материалов Ю. Н., выдача картин на выставки, посещение квартиры экскурсиями и т. д. И. Богд[анова], как лицо некомпетентное, от распоряжения наследием Ю. Н. полностью устраняется.

Я не знаю, какую окончательную формулировку мои предложения приняли и как все это формально будет реализовано. Если пойдет по «заданному курсу», то, полагаю, Вам и мне нужно быть готовыми к участию в комиссии. Поэтому спешно Вас обо всем ставлю в известность. Бандеролью посылаю обещанные материалы.

Всего самого светлого.

В общем письме я не затрагивал «персональных» вопросов. Они трудны и «деликатны». Пишу поэтому отдельно. В Комиссии мне хотелось бы видеть Вас (во главе), Рениту Андреевну, обязательно кого-то из искусствоведов, лучше всего Марину Тимофеевну Кузьмину, и, отбрасывая скромность, себя. Думаю, что достаточно. Можно, конечно, еще кого-то ввести по указанию Министерства. Боюсь, что лица, «гнущие свою линию» (напр[имер], Зелинский), могут в дальнейшем вызывать затруднения.

Труден вопрос с научным сотрудником. Если есть возможность по совместительству утвердить Вас, то это было бы идеальным. Но Вам тогда нужно будет найти очень деловитого «хранителя», на которого можно было бы возложить часть делопроизводства. Т. Л. Ш. много сделала для продвижения этого дела, и если ее можно «организовать» (а она очень слабо «организована» и разбрасывается), то можно было бы остановить выбор на ее кандидатуре. Полагаю, что это было бы приятно и Екатерине Васильевне и она в будущем не оставила бы квартиры без своего попечения.