Вслед за ней позвонила маман и стала отчитывать его уже безо всяких тонких приемов, на правах родственницы, которая родственница и так, без его на то согласия, и это не изменить и с этим придется мириться. Мало того, что он отдыхает в одиночестве - если, конечно, это действительно так - он еще и не может разговаривать, не грубя.

Но Конго не даром руководил именно продажами. Он кое-что читал о коммуникациях, и знал, что ему делать. В начале разговора он предупредил, что слышимость здесь плохая, и связь иногда пропадает. В критических местах разговора он просил повторить, потому что собеседница исчезает - это и снижало пафос маминых слов, и готовило ее к близкой развязке. Наконец, начав длинную оправдательную речь, Конго отключился. Он читал, что большинство людей не могут поверить, что собеседник прервал сам себя, ибо слишком большое значение придают собственным словам.

После этого Конго телефон выключил.

На самом деле у него был еще один аппарат - корпоративный, с другой карточкой. Данное обстоятельство он держал в полном секрете ото всех своих родственников и личных знакомых. Этот аппарат он не отключал никогда.

После разговора с маман Конго долго стоял посреди тротуара, не замечая ничего вокруг и чувствовал, как в нем поднимается всезаполняющая злоба. Злоба на себя - какого черта он позволят так с собой обращаться? И что будет дальше, когда он поступит в официальную собственность этой милой девушки, которая так нравится его маме? Он думал так, и вдруг вспомнил Пушкина: "на свете счастья нет, но есть покой и воля".

Вспомнив это, он завис пуще прежнего.

Что, так-таки и нет?

Отчего-то верить в это ему не хотелось. И он знал Пушкина с совершенно другой стороны. Может быть, у любого человека бывают моменты, когда желание быть счастливым изменяет ему, он остается один на один со своими проблемами и им удается убедить его в том, что они и есть вся его жизнь?

Так стоял он на тротуаре долго, пребывая в неожиданном для себя смятении и беспорядке чувств. А потом поднял глаза и заметил, как за легкими весенними облачками то здесь, то там виднеется небо.

Он посмотрел в это небо так, словно впервые видел его. Посмотрел, и вспомнил прочитанную где-то непомниться где фразу: в тот момент, когда вам кажется, что вы все потеряли, вы и начинаете получать. Вдруг заметил он, что вокруг начинается весна и подумал, что на юге отсюда есть море, и там еще больше весны.

Он вернулся в отель за вещами, а потом сел в заранее забронированный дешевый "Опель" и поехал на юг - навстречу весне.

Многие моменты этого дня он потом забыл, но хорошо помнил, как проезжая по улицам Франкфурта и после, на трассе, много раз начинал петь:

Перемен - требуют наши сердца!

Перемен - требуют наши глаза!

В нашем смехе, и в наших слезах, и в пульсации вен -

Перемен! Мы ждем перемен...

Он много лет не вспоминал эту песню, лет пятнадцать, наверное - а вот теперь вспомнил, и все никак не мог уйти он нее - так дорого и так замечательно показалось вдруг то, о чем в ней пелось.

Мюнхен, апрель

Ездить в Европу Ксанти предпочитала на машине. Именно этот способ она подсознательно ощущала, как самый естественный для себя. Она начала кататься на лыжах четыре года назад и каталась в основном в Альпах. От Лондона до Альп - около тысячи верст европейских дорог; даже в одиночестве несложно проехать их за день.

Горные лыжи - очень автозависимое занятие, потому что не известно заранее, где и какие будут условия для каталки. Кроме того, ваши любимые трассы могут быть разбросаны на пространстве в десятки километров, и преодолевать эти километры на общественном транспорте не очень удобно. Машину можно взять напрокат. Если вокруг вас лето и сухой чистый асфальт, вы просто берете то, что вам нравится или то, что дешевле. Но зимой на горной дороге может оказаться и лед, и свежий снег, а за ограждением - кювет глубиной в сотню метров. И будет совсем неплохо, если вместо дешевой рентовой тачки у вас будет полноприводный кроссовер, подготовленный ко всему, что может случиться зимой в горах. Еще живя в Лондоне, Ксанти купила десятилетний "Вольво Икс Си 90" с левым рулем - для Европы - и постепенно превратила его в идеальный автомобиль европейского лыжника. С дизелем и механикой, самая дешевая версия, которую почти не поставляют в Россию. Им она обычно и пользовалась для таких поездок, и в Лондоне, и по возвращении в Москву.

Но сейчас она спешила - первый циклон, обещающий свежий снег, быстро приближался.

В Мюнхене она знала прокат, в котором можно взять "Лендровер Дефендер 110". Этот британский аналог "УАЗа" совершенно не предназначен для дальних поездок по шоссе. Но это один из лучших автомобилей для любого бездорожья.

И для того, чтобы посмотреть на очень, очень сильный снег.

При посадке в Мюнхене сильно трясло - первый циклон был уже тут. Ксанти сидела возле иллюминатора, смотрела, как ходит вверх-вниз край крыла среди проносящихся мимо облачных клочьев, как постепенно появляется под этими облаками близкая, мокрая, неярко-утренняя земля, и радостное возбуждение все больше охватывало ее.

В Мюнхене лил дождь; ветер порывами бросал его в разные стороны. Ксанти добралась до своего лендроверного проката - какое счастье, что немцы рано встают!
– и вскоре уже пробиралась на юг среди мокрых баварских пейзажей и потоков дождя.

В это время в горах уже шел снег.

К северу от Альп, апрель

Конго выбрал по навигатору кратчайший путь на западное побережье Италии, и поехал по нему безо всяких лишних мыслей. Но первым же вечером он добрался до Альп. Конго не интересовался горами, но помнил со школы что Альпы высокие. И князь Суворов перешел их с трудом и не без потерь. Конго подумал что в горах, наверное, еще идет снег. Маленький переднеприводный "Опель" и пребывающая на нем резина не вызывали желания оказаться на горной дороге в снегопад. Посему Конго попробовал Альпы объехать, и повернул на запад. Но Альпы оказались не только высокие, но и длинные. Довольно скоро Конго наскучило ехать по одной и той же местности, и он опять повернул на юг. Это произошло в довольно случайном месте и Конго подозревал, что могут быть места и получше. Но думать об всесторонней оптимизации маршрута ему было лень. Он и так много думает - гораздо больше, чем положено в его должности!