Она кладет пакет чипсов себе на живот и роется в нем, пока бросает взгляд на мою тетрадь.

– Так это твое сочинение или что?

– Да, - я кладу его на подушку рядом со мной, пожимая плечами. – Ничего такого. Просто это маленький отрывок, который я написала для своего письменного задания для литературного класса.

– Творческое письмо, значит, - подводит итог она, сидя на месте менее пяти секунд, прежде чем ставит одну ногу на пол и тянется за чем-то на столе. Поворачиваясь, она протягивает пачку жвачки.

– Хочешь?

– Нет, спасибо.

– Ну, как хочешь. Она запихивает пару подушечек в рот, прежде чем скомкать обертку и кинуть ее в мусорное ведро прямо через всю комнату, будто играя в баскетбол. Она отскакивает от стены и катится в противоположную от корзины сторону, но Луна не встает, чтобы поднять ее. – Значит, ты, должно быть, неплохо пишешь.

– Это еще почему? – спрашиваю я, подтягивая колени к груди. Луна заставляет меня нервничать. Она классная. Она та девушка, у которой большой жизненный опыт и куча друзей.

Я та девушка, у которой нет ни того, ни другого.

Пока я росла, мой отец был слишком обеспокоен тем, с кем бы я могла проводить время. И, конечно же, ни с кем вроде Луны, я бы никогда не смогла общаться с его одобрения. Мне никогда не позволялось просто «тусоваться» с кем-то. Так что сидеть здесь просто так, болтая с Луной, заставляет меня нервничать. Начнем с того, что мне в принципе некомфортно в обычных житейских ситуациях, а в ситуациях с общением с соседкой по комнате тем более.

– Писательство, - произносит она. – Ты учишься у Габриэля Райана, да?

Я киваю. – Я не знаю, хорошо ли я пишу. Я имею в виду, может быть да, а может, и нет. Не уверена, если честно. Я отравляла образец сочинения, чтобы поступить сюда, но никто никогда не читал ничего из того, что я писала раннее. Так что я действительно не знаю.

Луна приподнимает брови. – Как это так?

– Я просто никому никогда не показывала свое творчество.

– Тогда почему же ты учишься в таком классе, который явно не для всех, если твои работы никто никогда не читал, и ты даже не уверена, что хороша в этом?

То, как она задает вопрос, звучит обвинительно, и поток вины струится в моей голове, хотя мне не за что чувствовать себя виноватой.

Потому что я знала Габриэля Райана, когда была ребенком.

Потому что он рос с моим отцом.

Но мистер Гейб читал вступительные сочинения анонимно, ведь так? Он так и сказал, когда мы с отцом приходили к нему в кабинет. Кроме того, он показался искренне удивленным, увидев меня. Вообще-то, было больше похоже на то, что он в шоке. И что расстроился. Определенно расстроился.

Это факт. Мистер Гейб не хотел, чтобы я училась в его классе. На самом деле, он кажется очень раздраженным из-за того, что я еще не бросила его класс. Интересно, ждет ли он этого.

Когда я смотрю в потолок, Луна смотрит на меня, явно ожидая моего ответа.

– Я не знаю, как попала в этот класс. Я просто подала заявление.

Я умалчиваю часть о знакомстве с ним.

Это маленькая белая ложь. Мой отец был бы потрясен. «Бог ненавидит лжецов», - сказал бы он.

Но это не может быть ложью, говорю я себе. Тот факт, что я раньше знала профессора Райана, совершенно не имеет значения.

– Никогда о нем не слышала. Видимо, он известный писатель или типа того? – Луна делает на долю секунды паузу, прежде чем продолжить, не дожидаясь моего ответа. – Я только слышала, что какие-то девушки говорили о тебе, когда я выходила сегодня утром из душа.

Я запинаюсь.

– Говорили обо мне?

Кто мог говорить обо мне?

Я едва произносила более двух слов, в основном «привет» и «доброе утро», некоторым на моем этаже в общежитии за последнюю неделю. Учиться, посещать занятия, ходить в столовую и книжный магазин – вот что является моими приоритетами. Общение с кем-то не на моей повестке дня.

Это, несомненно, порадует моего отца.

– Да, о тебе, - говорит Луна, усмехаясь. – Похоже, что я много знаю о писателях или, тем более, об известных писателях? Я слышала, как эти сучки говорили какое-то дерьмо про амишку с нашего этажа, которая учится в классе Габриэля Райана.

Она говорит это как бы случайно, что я даже не знаю, какую часть из этого обдумывать сначала.

– Говорили д… - я останавливаюсь. Нецензурные слова застревают на кончике моего языка, я почти решаюсь повторить это, но не могу себя заставить.