Я смотрю вниз на жесткий стояк, который оттопыривает мои брюки, словно походную палатку. Какого черта? Это не я. С пятнадцати лет у меня не было неожиданной эрекции, и я уже давно не гребаный подросток.

Оборачиваясь, я щелкаю замком на двери. Очевидно, что я не смогу покинуть офис и вернуться домой в таком состоянии. Я никогда не передергивал в своем кабинете, но очевидно, ничего другого мне не остается. Расстегивая ремень, я сильно сжимаю член, сопротивляясь тому, чтобы громко не застонать. Пульсируя, кровь проносится сквозь каждый дюйм моего члена, а предъэкулянта так много, что удивительно, как я не прошел путь к моему кабинету с огромным мокрым пятном на передней части своих брюк.

Закрыв глаза, я пытаюсь представить какую-нибудь знаменитость или модель, рекламирующую нижнее белье. Я пытаюсь представить любую, только не Пьюрити.

Но проблема в том, что я не могу.

Когда я снова закрываю глаза и провожу рукой по всей длине члена, образ Пьюрити возникает в моем воображении.

Пьюрити стоит передо мной, и ее губы в дюйме от моих. Ее грудь поднимается и опадает, ее дыхание неглубокое, когда ее губы приоткрываются.

– Профессор Райан, - шепчет она.

Мой член настолько тверд из-за этой фантазии, что я чувствую, как собираюсь взорваться. Я глажу себя быстрее, без смазки, потому что из моего члена и так выделяется достаточно жидкости.

– Ты не может этого сделать, Пьюрити, - говорю я ей. – Мы не можем сделать этого. Это неправильно.

– Но я не хочу этого ни с кем другим, - настаивает она. Она шепчет. – Я думала об этом только с вами. Я хочу этого только с тобой».

Она отбрасывает прядь своих длинных волос через плечо, ее пальцы тянутся к пуговицам на платье. Она не носит лифчик под тонкой хлопковой тканью, и ее соски настолько четко выделяются через нее, что ее консервативная одежда становится совершенно неприличной.

Интересно, полностью ли она обнажена снизу.

У меня нет времени думать об этом, потому что я занят тем, что она делает своими пальцами. Она медленно расстегивает пуговицу, затем другую и другую, пока платье не распахивается, чтобы представить самые впечатляющую грудь, которую я когда-либо видел. Они дерзкие, полные и абсолютно, блядь, идеальные.

А потом она обхватывает их руками, слегка играя пальцами со своими твердыми маленькими сосками.

– Ох, блядь, - я тяжело дышу, будто получил инсульт, при мысли о совершенной Пьюрити и ее идеальной груди.

Она щиплет соски между пальцами, выражение ее лица восхитительное.

– Я была очень плохой девочкой, профессор Райан, - говорит она мне. Ее голос прерывистый, она делает маленькие вздохи, пока играет с собой.

– Насколько, Пьюрити? – спрашиваю я, замирев. Я хочу вылизать всю ее грудь. Черт, я хочу засунуть весь свой язык ей в рот, чтобы тем самым заявить, что ее ротик идеален. Но я просто стою здесь, в нескольких дюймах от нее, не в состоянии перестать пялиться на нее, потому что смотреть, как она прикасается к себе – это прекрасно.

– Скажи мне, почему ты плохая девочка. Это потому, что ты раздеваешься в кабинете профессора?

– Нет, - вздыхает она, делая расстроенное лицо. – Я еще не сняла свою одежду. Если бы я сделала это…

Ее голос стихает, когда платье сползает вниз, а затем она пожимает плечами. Все падает на пол одним быстрым движением.