И эта часть побеждает. Именно она выходит из класса и проходит по коридорам, кишащих студентами и преподавателями, которые перемещаются с места на место, совершенно не подозревая о тех аморальных действиях, которые я собираюсь совершить.

Часть меня совершенно зациклилась на том, что Пьюрити Тейлор назвала меня сэром. Я никогда не был парнем, к которому нужно так обращаться. Тем более, я даже отчитываю студентов, которые пытаются назвать меня как-то еще, кроме «Габриэль» или «профессор Райан». «Сэр» слишком формально для меня, не совсем в моем стиле.

За исключением тех случаев, когда именно она называет меня сэром.

Это происходит уже во второй раз. Оба раза это заставило меня захотеть поставить ее на колени и приказать ей называть меня сэром, пока я бы погружал свой член в ее горло.

Эти мысли пугают меня. Я не такой парень. И никогда не был таким парнем.

Но то, что я хочу сделать с ней…

То, что я хочу сделать с ней – совсем не то, чем я должен заниматься с дочерью проповедника.

Проходя через кабинет английского отдела, я останавливаюсь, чтобы сказать Джине.

– Отвечай на мои звонки, пожалуйста.

– Пойдешь сочинять? – спрашивает она, глядя на меня из-за экрана компьютера.

Нагибать невинную дочь проповедника над моим столом.

– Сочинять, - повторяю за ней. – Да. Именно это.

– Без проблем, профессор Райан, - щебечет она.

Я задерживаю дыхание, поворачивая ручку на двери моего кабинета. Какова вероятность того, что Пьюрити внутри кабинета? На самом деле, она могла бы просто проигнорировать мое требование и вернуться в свою комнату в общежитии.

Для нас обоих было бы куда лучше, если бы она так поступила.

Но она этого не сделала.

Девушка сидит на краю стула; спина прямая, ноги на полу, а ладони на бедрах. Она ждет в той позе, в какой я и сказал ей ждать меня, в этой ее короткой клетчатой юбке и топике развратной маленькой школьницы.

Я испускаю длинный выдох. Я все еще могу отказаться от этого, говорю я себе. Разум и рациональность все еще могут возобладать.

Затем она через плечо смотрит на меня, ее губы слегка раскрываются, а щечки краснеют. И я без сомнения убеждаюсь: эта девушка будет моей.

И только моей. Моей собственностью.

Оскверненной мною.

Кажется, я не могу вздохнуть.

Моя грудь поднимается и вновь опадает, пока мистер Гейб медленно и целенаправленно подходит к своему столу. Опирается на него так же, как он всегда это делает – небрежно, будто перед обычным студентом.

Только я не обычная студентка, и это не обычная встреча студента и профессора. Плюс, только что я слышала, как он запер дверь кабинета.

Я жду, пока он что-нибудь сделает, но он даже не говорит. Он не говорит ни слова; лишь смотрит на меня. Я чувствую его взгляд на себе – на лице, на груди, на бедрах, на ногах. Мои щеки горят от его пристального внимания.

Наконец, он произносит.

– Встаньте, мисс Тейлор, - приказывает он властным голосом.

Мое сердце колотится, пока я выполняю то, что он велит мне. Он приказывает мне, и я, подчиняясь, в результате лишь подогреваю бассейн меж своих ног. Мне не хочется, чтобы он приказывал мне, ведь, в конце концов, я уже устала от того, что мне вечно говорят, что делать. Всю свою жизнь я только и делала, что выполняла прихоти своего отца; именно поэтому я поступила в этот колледж, а не осталась в Саус Холлоу.

Так почему же, когда мистер Гейб говорит, что мне делать, я становлюсь мокрой? Почему его приказы выбивают из меня весь воздух, заставляя цепляться за каждое его слово?

Он встает и подходит ко мне, останавливаясь всего в паре сантиметров от моего лица. Но не прикасается. Медленно и тихо он проходится вокруг меня. Я чувствую его взгляд на своем теле – его глаза повсюду, будто он сканирует меня. Я прикусываю губу, чтобы подавить хныканье, которое ускользает из моего рта, пока я жду его вердикта.

Я чувствую его позади себя, его горячее дыхание струится по моей шее и уху.

– Это что? – шепчет он.

В смысле?

– Эм… - бормочу я, не понимая, о чем он.

– Этот наряд, - рычит он мне в ухо. Он сердится, его тон низкий, а голос сдержанный. – Чем, по-твоему, ты занимаешься?

– Я не понимаю.

Я не понимаю многих вещей. Ничего не смыслю в одежде, не знаю, что делаю здесь в его кабинете.

Из него вырывается смех, который звучит как низкий гул, смешанный с рычанием. Звук вибрирует рядом с моим ухом, посылая мурашки по коже. Когда я дрожу от этого ощущения, он громко выдыхает, заставляя меня задрожать еще больше, в тот момент, когда жар его дыхания достигает меня.