— А сколько раз этот ваш свидетель уже побывал за решеткой? — спросил Паттерсон.

— Ни одного! — победоносно заявил Телбот. — У него безупречная репутация! Другой свидетель видел Эвелин Паркер в ночь с понедельника на вторник в пятом часу утра в сопровождении какого-то мужчины — обратите внимание на время. Это очень важные показания, которые развалят все ваши обвинения.

— Это очень интересно! — по тону Паттерсона нельзя было понять, всерьез он говорит или иронизирует. — Если у вашего клиента все складывается так здорово, не понимаю, к чему вам предлагать мне какое-то соглашение…

Телбот перегнулся через письменный стол.

— Знаете, у меня свои источники информации. Например, о результатах полицейского следствия. Хотелось бы избавить своего клиента, себя и вас от бездарного, но скандального процесса. В ваших интересах осудить Гарвика, в интересах моих и моего клиента — выйти из дела с наименьшими потерями.

— Но ведь, по-вашему, вы в состоянии разрушить все обвинения. У вас два хороших свидетеля и, несомненно, уйма квалифицированных экспертов. Почему же вы не хотите потребовать оправдательного приговора?

На этот раз он уже не скрывал иронии.

— Этого я и пытаться не буду, так как считаю невозможным, вы сами прекрасно знаете. Но пустые головы присяжных можно забить Бог весть какими сомнениями, чтобы превратить два убийства первой степени в два убийства второй степени. Зачем мне выступать в открытую? Зачем рисковать поражением? Мы ведь уже не раз договаривались — в рамках тех возможностей, которые нам дает уголовное право. Почему не сделать так и в этом случае?

— А ваше предложение? — Прокурор словно перенесся в зал суда.

— Прежде всего следует сказать, что все, что я скажу, — это только предварительная беседа, которую я ни в коем случае не веду от имени своего клиента, чье согласие мне ещё предстоит получить, — осторожно начал Телбот. — Гарвик, безусловно, сознаваться не будет и не собирается отдаться на милость суда. Какие-либо показания тоже в расчет не идут, разве что только в том случае, — но это только мое предложение, — если прокуратура предъявит ему обвинение не в двух убийствах первой степени, а в двух убийствах второй степени.

— Но как же надо представить происшедшее, чтобы из несомненного умышленного убийства сделать убийство умышленное? Какие, по-вашему, можно отыскать смягчающие обстоятельства?

Паттерсон не спускал с Телбота глаз. Если Телбот в этом случае — как и в предыдущих, когда хотел уберечь своих клиентов от электрического стула предлагает соглашение, значит сам он убежден в весомости доказательств против своего подзащитного. С другой стороны, должен видеть весьма уязвимые места обвинения, чтобы не считать безнадежной попытку прийти к соглашению.

— Значит, вы хотите, чтобы я не требовал головы двухкратного убийцы и согласны с тем, что он получит девяносто девять лет заключения с надеждой выйти на свободу лет через двадцать-тридцать?

— Предположим, что кого-то шантажируют, — осторожно прощупал почву Телбот, — и при встрече с шантажистом у него сдадут нервы… Жертва…

— Вы имеете ввиду жертву шантажа или жертву нервного срыва? — иронически перебил его прокурор.

— Так у нас ничего не выйдет, Паттерсон! — взорвался Телбот. — Если хотите схватиться в суде, ради Бога. Но я вас предупреждаю. Мое предложение могло всем пойти на пользу. Вам, мне, Гарвику. Головы его вы не получите! На это ваших доказательств не хватит!

— Что вы знаете о наших доказательствах, — отмахнулся Паттерсон, поигрывая с кусочком изоляционной трубки.

— Больше, чем вы думаете! — выкрикнул адвокат.

— Больше — возможно. Но отнюдь не все. — Паттерсон взял толстую папку. — Обвинение строится на таких надежных уликах, что я без колебаний готов вам все их перечислить! Такое не часто бывает, Флойд. Зато вы поймете, насколько безнадежно ваше положение.

— Очень любопытно, — как можно презрительнее процедил адвокат.

Паттерсон склонился над документами. Монотонным голосом начал:

— Мы нашли Коэна-Каннингса. Уже сидит. У нас чувствует себя лучше, чем на свободе — особенно если в его кругах знают, что не удержит язык за зубами.

— Хотите сказать, что он «запел»?

— Немножко, но этого нам пока хватило, — ответил Паттерсон. — Положим, мы применили одну хитрость. Вначале перепугали его анализом содержимого тех самых пакетиков, которые нашли у него, в квартирах Паркер, Макаллистера и Лавинио — кокаин, смешанный с глюкозой. Это тяжкое обвинение. Потом нашли нескольких свидетелей, опознавших его как торговца наркотиками. Вы по собственному опыту знаете, что свидетелей можно найти каких угодно… И Коэн-Каннингс сломался. Знал он немного, но вполне достаточно, чтобы пояснить нам мотив убийства Лавинио. Этот маленький итальяшка как-то узнал, что Гарвик весьма близок к верхушке «синдиката». И знание свое хотел обратить в звонкую монету. Хотел продать свое молчание Гарвику. Но Гарвик знал — только мертвые молчат. Так он и сделал. — Прокурор немного помолчал. — Мы обещали Коэну-Каннингсу отправить его не в Синг-Синг, а в какую-нибудь солидную провинциальную тюрьму, где он будет в полной безопасности от мести «синдиката». А ведь то же самое, дорогой адвокат, мы могли бы обеспечить и для вашего клиента, если он сообщит нам имя человека, стоящего во главе «синдиката». Имя, которое другим неизвестно. Гарвик может выбирать одно из двух: или сообщит нам его имя, или унесет его с собой в могилу.