– Толкай ее! Получится круто!

Маша не успела ничего сделать: накачанный Мирон сбросил Кристину вниз, как перышко, и потер ладони. Та не успела сгруппироваться, плашмя ударяясь о ровную гладь воды.

– Снимаешь?
– спросил он возбужденно.

Пока ребята радовались, оставшаяся на мосту девушка забила панику:

– Она не всплывает! Вы слышите, что вы наделали? Вы убили ее!

В глазах Мирона появился страх. Он секунды метался по мосту, как ужаленный, потом рыкнул, снял ботинки и прыгнул вслед. Сеня продолжал все фиксировать на айфон. Удача, но виновник случившегося сумел вовремя вытащить Кристину на сушу. Он долго делал искусственное дыхание, прямой массаж сердца, бил ее по лицу. В момент, когда оставшиеся ребята прибежали к ним на помощь, Крис выплюнула воду и стала кашлять.

С того злополучного дня прошел месяц. Жертва несчастного случая - так ее называли полицейские, подкупленные родителями Мирона - находилась в больнице. Врачи поставили неутешительный диагноз.

– Вот твоя инвалидная коляска, - медсестра закатила страшное на вид кресло в ее палату.
– Не плачь, деточка, зато ты осталась жива.

От этих слов Крис разрыдалась во весь голос. И не умолкала до самого вечера. До последнего она верила, что придут врачи и скажут «Иди, ты снова можешь». Но ничего такого не происходило. И не произойдет. Как же она проклинала тот злополучный день, этого хама и грубияна Мирона! Как же она ненавидела его семью, заплатившую за свободу своего сына!

«Если бы у меня был хоть маленький шанс встать и добраться до него, он бы за все ответил!»

– О, это я устрою, моя бедная Крис, - голос, полный сожаления и отмщения, прозвучал над головой. В стороне стоял мужчина, совершенно необычный - с пепельными волосами и хитрым взглядом. Он неторопливо обошел кровать.
– Я принес твой любимый гамбургер.

Незнакомец был любезен. Задавать ему вопросы казалось полной нелепицей. Крис недоуменно наблюдала за мельтешением - гость раскладывал огромный бутерброд на полочку - и, наконец, спросила:

– Вы из приюта, да?

Это было логично. Пришел какой-нибудь дядечка из опеки, вдруг ее переводят в другой город. Вариант с семьей отпадал - кому теперь она, инвалидка, нужна?

– О, дорогуша, ты меня с кем-то спутала. Я - Леиматри собственной персоной. По секрету: этот Город мой.

– Вы мэр что ли?
– насторожилась девушка, поднимаясь на руках. Встать и уйти в коридор она не могла, а кричать без явной причины ей стало неудобно.

– Можно и так сказать. Кушай, - дружелюбно предложил Леиматри, двигая еду к обитательнице палаты.
– Итак, в твоем сердце поселилось зло. Понимаю, - он хитро покачал головой, упиваясь вкусом каждого слова, - после такого чудовищного поступка против тебя... Любой на твоем месте испытывал бы то же самое. А, может, хуже.

– Хуже?
– засомневалась Крис. Однако интригующая беседа ей нравилась.
– То есть я хотела сказать, что хуже и быть не может. Мирон сделал меня калекой. Я хоть и из приюта, но могла многого добиться, получить профессию, а теперь...

– Именно! Я ведь знаю, ты хотела стать юристом и помогать людям. Хотела бы стать волонтером и дарить радость маленьким деткам, от которых отказались родители. А теперь все это невозможно, - подтвердил Леиматри, указывая взглядом на кресло, и заговорщически прошептал: - Отомстим?

Его глаза дьявольски засверкали.

ГЛАВА ОДИННАЦАТАЯ. СМЕРТЕЛЬНАЯ РЕВНОСТЬ

Март, 2018 год

День начался сумбурно. По пути к Илоне Лева Смирнов поднимал глаза и думал, что небо вот-вот рухнет ему на голову - все валилось из рук. Он то и дело спотыкался, пытался купить цветы, но забыл дома карманные деньги. Пришлось возвращаться, отправить извинительное сообщение, и снова вытирать лицо от капель пота.

Весна отдавала нежно-розовым. Все пахло юношеской влюбленностью, той самой, когда пальцы судорожно немеют от волнения, мысли превращаются в сахарную вату, а во рту приятный привкус ванили и еще немного лихорадит.

«Мне семнадцать, а втюрился как семиклассник», - сокрушался Лева, миновав половину дороги. Красавица Илона - новенькая в их классе = жила в центре Города. Она пока и не подозревала о чувствах сверстника, но охотно согласилась сходить в кино.

Влюбился он быстро и бесконтрольно. Три месяца таил в себе вселенских масштабов чувства, которые разрывали изнутри день и ночь.

«Говорят, любовь живет три года, что это химия. А прошло девяносто три дня, шесть часов, восемнадцать... нет, девятнадцать минут. Однозначно, долго я в таком режиме не протяну. Я должен все рассказать!»

«Таким режимом» Лева обозначил симптомы страшной любви: он не мог есть, спать и думать о чем-то, что не было связано с Илоной. Она прочно и навсегда поселилась в его голове. Ее кудрявые локоны до пояса, стройные ноги, красивая шелковистая кожа, зеленые глаза... Со временем симптомы только прогрессировали: парень перестал соображать в алгебре и геометрии, хотя с первого класса был отличником; он иногда опаздывал на первый, второй и даже третий уроки - просыпал или намеренно не шел в класс, чтобы лишний раз не встречаться с предметом воздыханий; увлечения совершенно потеряли былую прелесть - даже опыты по физике и те не радовали.