Они устроились в самом центре зала, напротив экрана. Слов Тома разобрать не мог, но сам голос парня слышал отчетливо. Низкий, сексуальный. Чертовы гормоны. Он также различал голос Эммы, гораздо более мелодичный, чем во время бесед с подружками, прерываемый тихим смехом. Смысл их воркования был предельно ясен: а дай я тебя обниму за шею, а дай я тебя поглажу по волосам, ой, как смешно, что наши руки одновременно потянулись к стаканчику с попкорном… Словно две обезьянки.

Из демонстрируемого фильма Тома понял не намного больше, чем из того, что смотрел в Индии, поскольку не сводил глаз со своей дочери и ее возлюбленного. Они поцеловались тридцать восемь раз за сто две минуты кинопоказа. То есть делали они это почти каждые три минуты! Утихомирить их на какое-то время мог лишь ядерный взрыв или душераздирающее признание главных героев. Даже во время финальной сцены, когда главный герой со слезами на глазах (пусть и неубедительными!) смотрел на своего умирающего отца, они умудрились поцеловаться. А герой фильма, между прочим, остался без папы! Ничего святого!

К концу фильма Тома чувствовал себя вконец обессиленным из-за непрекращающихся взрывов на экране, поцелуев своей дочери в зрительном зале и собственных переживаний, разбередивших ему всю душу. Он чувствовал себя одновременно плохим отцом, извращенцем-вуайеристом и папашей, переживающим за свою маленькую принцессу. Ведь он тоже когда-то ходил в кино с Селин. И разумеется, целовал ее, но не так много, и уж точно не в ту минуту, когда отец главного героя умирал в жутких конвульсиях. И кроме того, доктор никогда не позволял себе посасывать чью-либо мочку уха. Те, кто снимает фильмы, хотя бы догадываются, чем занимаются люди, глядя на плоды их нелегких трудов?

Когда свет в зале зажегся, Тома испытал огромное облегчение. Наконец-то свобода. Он больше не мог смотреть, как люди умирают, пока его дочь целует этого юного наглеца. Интересно, все отцы до такой степени ненавидят дружков своих дочерей? Наверное, только в самом начале. По крайней мере, первого. И только если это серьезно.

Мужчины так подозрительно относятся к своим собратьям, потому что прекрасно знают, на что способны по отношению к женщинам.

Два голубка остались сидеть до последнего, покинув зал только после самых последних титров. Тома не стал рисковать и ждать их. Он вышел вместе с толпой, чтобы не привлекать к себе внимания. В какую-то секунду ему захотелось притаиться на четвереньках между креслами, а потом выскочить и крикнуть этому нахалу в лицо все, что он о нем думает. Но нет. Он тихонько вышел из кинотеатра, встал у двери соседнего магазина и принялся ждать.

Тома услышал смех дочери раньше, чем увидел ее. Они появились на тротуаре, окруженные сиянием. В свете фасадных прожекторов, среди людей, дожидающихся следующего сеанса, они буквально светились от счастья.

Молодой человек попросил Эмму подождать на углу улицы, пока он подгонит машину. Галантный поступок – не мог не признать доктор. Глядя на убегающего парня, он нехотя отметил, что у него атлетическое телосложение.

Эмма, блаженно улыбаясь, медленно направилась к дороге. Сейчас он не наблюдал в ней того упадка жизненной силы, который случился после расставания с подружками. Видимо, некоторые чувства согревают наше сердце дольше других.

Ее походка тоже изменилась. Сегодня вечером она была похожа на эквилибристку, осторожно шагающую по облакам. Она казалась легкой, счастливой. Погруженная в свои приятные мысли, она не заметила двух парней, которые неожиданно рванули у нее из рук сумку. Шансов у Эммы не было. Два мерзавца дернули изо всех сил. Эмма закричала, вцепилась в сумку, но они были сильнее. Девушка упала. Воры исчезли со своей добычей.

Тома, не раздумывая ни секунды, бросился к Эмме. Он наклонился к ней, положил руку на плечо.

– Ты цела?

Девушка подняла на него глаза, она была в шоке.

– Я нормально, но они сумку отобрали…

Тома увидел ее слезы, и у него оборвалось сердце. Оставив дочь на попечение подоспевшей на помощь женщины, он немедленно рванул вслед за грабителями. Так быстро он не бегал никогда. На тренировках он всегда показывал хорошие результаты, а сейчас добавился уникальный стимул. Подонки были уже далеко, уверенные в том, что никто не осмелится их преследовать. Тома бежал изо всех сил, но никого не было видно. Он уже начал думать, что потерял их. Внезапно его охватила ярость. На этот раз он не мог позволить, чтобы ситуация вышла из-под контроля. Он должен был любой ценой защитить Эмму.

В этот момент доктор заметил их на одной из улочек. Он даже не думал о том, какому риску себя подвергает.

– Сейчас же отдайте мне эту сумку.

– Иди отсюда, мужик. Это не твое дело.

– Перестаньте рыться в этой сумке, которая вам не принадлежит, и отдайте ее мне.

– Тебе она тоже не принадлежит, мужик. Так что вали, пока не огреб.

Тома подошел ближе. Парень повыше передал свою добычу второму и преградил доктору дорогу:

– Ты у нас супергерой, да? Тебя типа радиоактивный паук за жопу укусил, и теперь ты нас суперпаутиной поймаешь?

Тома уже был не в себе.

– В последний раз, – процедил он сквозь зубы, – я прошу вас вернуть мне эту сумку со всем ее содержимым.

– «Со всем ее содержимым»? Прикольно. Ты, видать, мужик ученый.

Тома и высокий грабитель стояли напротив друг друга. Парень ухмыльнулся:

– Гляди-ка, немолодой дядька уже, а бегаешь хорошо…

Вместо ответа Тома бросился в атаку. Изо всех сил он кулаком ударил противника в солнечное сплетение, затем ногой в пах. Застигнутый врасплох грабитель согнулся пополам и, матерясь, рухнул на землю. Его сообщник выпустил сумку из рук и угрожающе произнес: