И большим, хотя он всегда выглядел большим.

Пирсинг в носу, зеленая клетчатая рубашка, верхняя пуговица которой расстёгнута и открывает вид на его мощную шею и верх тату чёрной розы. Голубые джинсы и чёрные ботинки. Если не считать свадьбы в Вегасе, и потом позже вечером в моей комнате, я никогда не видела его без джинсов. Уверяю, нет ничего плохого в обнажённом мужчине. Всё было так, как и должно было быть, и всё такое. На самом деле, он выглядел как сбывшаяся мечта.

Моя мечта.

Я с трудом сглотнула, игнорируя свои затвердевшие соски, пока решительно запихивала воспоминания куда подальше, где им самое место. Быть похороненными среди текстов песен Ханны Монтаны, историй героев «Дневников Вампира» и другой бесполезной и потенциально опасной информации собранной за все годы. Всё это уже не важно.

Всё в комнате стихло. Как странно.

Бен одёрнул воротник своей рубашки, ёрзая на месте.

Почему, чёрт побери, он уставился на меня? Может, потому что я всё ещё смотрю на него. Дерьмо. Мои колени подогнулись, и я рухнула на стул с неимоверно изящным стуком. Я опустила глаза вниз, потому что так было безопасно. Так долго, как я не буду смотреть на него и его девушку, я буду в порядке, и всё будет превосходно. Ужин не будет длиться больше трёх часов, максимум четырёх. Не стоит беспокоиться.

Я приподняла руку в приветствии.

— Всем привет.

Разнообразные варианты на тему «привет» разнеслись по комнате.

— Как поживаешь, Лиз? — спросила Эв с противоположного конца стола. Она сидела возле своего мужа, Дэвида Ферриса, ведущего гитариста и автора песен «Стейдж Дайв».

— Отлично.

Отстойно.

— А как ты?

— Хорошо.

Я глубоко вздохнула и улыбнулась.

— Отлично.

— Была занята учёбой?

Она вытащила резинку для волос и туго скрутила блондинистые волосы в конский хвостик. Господи, благослови девушку. По крайней мере, не только я вела себя как обычно.

— Мы не виделись с Рождества.

— Ага, была занята. — По большей части меня рвало, и я спала. Беременность. — Занятия и всё такое, ну знаешь.

Как правило, у меня есть интересная история для рассказа из моих психологических исследований. Сегодня ничего.

— Отлично.

Её муж обнял её за плечи, и она повернулась к нему с улыбкой, глаза полные любви, и наша беседа была забыта.

Это было мне на руку.

Я провела туда-сюда носками своих ботинок по полу, смотря по сторонам и куда угодно, но только не перед собой. Я игралась с кромкой своей туники, накручивая выбившуюся нить вокруг пальца, пока он не стал фиолетовым. Тогда я отпустила её. Возможно, это могло как-то плохо повлиять на фасолинку. С завтрашнего дня мне нужно начать изучать детский вопрос. Собрать факты, потому что избавление от фасолинки... это просто не для меня.

Его девушка захихикала над чем-то, что он сказал, и я почувствовала укол боли внутри. Возможно, газы.

— Вот.

Напротив меня Энн наполнила бокал белым вином.

— Ох. Спасибо.

— Попробуй, — сказала она с улыбкой. — Оно сладкое и довольно лёгкое. Думаю, тебе понравится.

Мой желудок подскочил только от одной мысли об этом.

— Возможно, позже. Я выпила немного воды, перед тем как приехала. Ну... ладно, я просто не хочу ещё пить.

— Ладно.

Она прищурила глаза, когда одарила меня дурацкой улыбкой, которая тут же превратилась в несчастливую хмурость.

— Ты выглядишь немного бледной. Ты в порядке?

— Абсолютно! — кивнула я с улыбкой, и повернулась к ребятам на другой стороне до того, как Энн смогла и дальше допекать меня по этому поводу. — Привет, Лена.

— Лиззи. Как ты?

Соблазнительная брюнетка держалась за руки со своим парнем, Джимми Феррисом, солистом группы «Стейдж Дайв». Он сидел во главе стола, блистая, без сомнения, в пошитом на заказ костюме. Когда он увидел меня, то послал мне один из кивков подбородком, в которых, казалось, парни были профи. Это говорило о многом. Или, по крайней мере, использовалось, когда они хотели сказать «Привет».

Я кивнула в ответ. И всё это время я могла чувствовать, как Энн нависала надо мной, бутылка вина всё ещё в руке, и обеспокоенность старшей сестры увеличивалась, готовясь атаковать. Я была в такой заднице. Энн была тем, кто растил меня с четырнадцати лет, когда наш отец ушёл, и мать отстранилась от нас, однажды она просто пошла в кровать и не встала. Время от времени потребность Энн меня воспитывать выходит за рамки. Всё что она скажет о фасолинке не имело значения. Это не будет чем-то хорошим.

По одной проблеме за раз.

— Всё хорошо, Лена, — сказала я. — Как ты?

Лена открыла рот. Что бы она ни хотела сказать, было погребено под внезапными ударами барабана и безумно громким воем гитар. Фактически, это звучало, как если бы ад вырвался наружу вокруг нас. Армагеддон наступил.

— Малыш, — Энн закричала на своего мужа. — Никакого дэт-метала во время ужина! Мы обсуждали это.

Говоря о «малыше», Мал Эриксон прекратил трясти головой.

— Но, Тыковка...

— Пожалуйста.