– Вы молчите. Расскажу еще кое-что: камера внешнего наблюдения, та самая, что стоит у входа в корпус травматологии зафиксировала, как один из пациентов протягивает вам конверт. Крайне неосмотрительное действие с вашей стороны и со стороны "дарителя", и я сомневаюсь, что это открытка. Хотя...

– Да, блин! Я беру взятки!

Александра слезла с подоконника и вплотную подошла к доктору:

– Это я знаю. Вряд ли такой телефон можно купить, работая в госучреждении, хотя, конечно это может быть подарок от близкого человека или вещь, купленная в кредит. Но судя по тому, насколько сильно вы любите дорогие штучки, я прихожу к выводу, что телефон куплен лично вами. Кажется, в коттедже у вас стоит профессиональный проектор? Хотя пусть все эти взятки, кредиты или что там еще остаются на вашей совести. Меня волнует другой вопрос. Что за информацию о моей пациентке ТЫ с таким рвением пытаешься скрыть? Что произошло летом этого года?

Он вжался в спинку стула и на мгновение ей даже стало его немного жаль. Доктор ступил не на тот путь, вот и все. У каждого должен быть шанс на исправление, но захочет ли он исправиться? Расположившись, наконец, на указанном стуле, она произнесла:

– Я тебя внимательно слушаю.

...

Доктор Алексеев начал издалека - со своего трудного детства. Александра слушала его, не испытывая сочувствия. У многих отцы бросают семьи, где есть инвалид, у многих есть нерадивые братья и сестры, не желающие оказывать помощь, но это не повод идти в медицину, чтобы потом брать взятки. Услышанная история была не нова. Проработав в полиции пять лет, она неоднократно слышала о столь жалких мотивах для преступлений. Эти голоса и сейчас звучали в ее голове:

"Меня все считали неумехой, и поэтому я начал убивать..."

"Я всегда был изгоем, меня словно не замечали, и она не стала исключением, и поэтому я взял нож..."

"Я вырос в детдоме, никогда не видел богатства и поэтому, когда я увидел набитый кошелек..."

Александра смотрела на сидящего перед ней мужчину, называющего себя доктором, светилом науки и задавалась вопросом: "А мог бы он пойти на убийство?"

– ... поэтому я и стал брать взятки. Вы слушаете меня?

Она хотела задать волнующий ее вопрос, но понимала его бестактность и бесчеловечность. Судить о человеке, только лишь из-за его любви к деньгам было неправильным. Она кивнула, и он продолжил:

– Знаете сколько этот Игнатенко заплатил мне за помощь и молчание?

– Догадываюсь, но ведь информация и так конфиденциальная.

– Да, но я... я заметаю следы за такими как он.

Да, признаться, подробности она узнала только благодаря друзьям из полиции, и тем пришлось приложить немалые усилия, чтобы этот случай вылез на поверхность.

– Признаюсь, до Игнатенко мне никто таких денег и не платил, если не считать...
– он замялся, и Александра почувствовала, как учащенно забилось сердце.

– Людей, что привезли ту женщину.

– Да, блин, - ответ прозвучал совсем тихо.

– С нетерпением жду подробностей.

Он не решался, и ей пришлось ему помочь:

– Расскажу тебе, Петруша, один анекдот:

" – Доктор, меня совесть вконец измучила. Совсем спать не дает! Можно что-то сделать?

– Можно. Сейчас я Вам выпишу направление к прокурору, который выслушает и в случае надобности отправит в бесплатный санаторий " .

Он улыбнулся совсем безрадостно, помолчал еще полминуты и затем продолжил свой рассказ:

– С этими людьми я познакомился по чистой случайности два года назад. Я тогда только устроился сюда работать, - он откашлялся и продолжил, уже пряча взгляд.
– Была ночная смена. Я сидел в ординаторской и пил кофе. Это была уже сотая кружка кофе, и я туго соображал. Вместо активности у меня, напротив, появилась сонливость, и я так бы и уснул, положив голову прямо на стол, если бы не раздались крики.

– Кричали медсестры?

– Нет, кричал пациент. Истошно вопил. Орал, что если ему сейчас же не окажут помощь, то наша больница закроется к чертовой матери, а потом грозился вообще всех нас живьем сжечь. Ну, мне стало интересно кто там такой в приемной, и я спустился вниз.

Он нервно кашлянул:

– А внизу стояли двое: мужик лет сорока в очках и другой, постарше. Тот, что постарше истекал кровью. Ну, мне сначала так показалось. Уже в смотровой я разобрался, что на нем рубашка была красного цвета, а травма, так, несерьезная: резаная рана брюшной полости.

Александра удивленно приподняла брови:

– И это ты считаешь несерьезно?

– Рана была поверхностная. Для жизни не опасно. Когда я спросил, что случилось, тот, что в очках, ответил, что его друг случайно упал на нож. Как банально, правда?
– он усмехнулся.

Александра знала, что банальности чаще всего скрывают серьезные тайны. Всегда скрывают.

Петр продолжил:

– Я сделал все, что от меня требовалось. Работать пришлось одному: они напрочь отказывались от участия кого-либо еще из персонала, а потом попросили не рассказывать о том, что сегодня было.