Почему-то вспомнилось, когда прочитала строки про Алискин уход из дома, как она сбегала пару раз еще в шестилетнем возрасте. Протест ли это был или свой непростой характер она так показывала – неизвестно.

Впервые проявилась тяга к перемене мест у моей дочери в детсадовской подготовительной группе. Только в пятнадцать лет Алиса мне рассказала, как над ними издевалась воспитательница детского сада. Чем не домомучительница Фрекен Бок из мультфильма про Карлсона? Та самая воспитательница старшей группы, Марина Ивановна, которую я считала лучшей из всех, потому что она сразу же оказывалась рядом, как только я переступала порог детсада. Она подобострастно заглядывала мне в глаза и говорила, какая замечательная у меня дочь:

– Такая умница! Такая рукодельница! Так хорошо рисует! Я ее в пример всем детям ставлю!

А какой мамочке не понравится, что хвалят ее ребенка?! Естественно, я носила этой ушлой тетке-воспитательнице подарки ко всем праздникам, чтобы отблагодарить за заботу о моем чаде. Каково же было мне узнать спустя почти десять лет, насколько двуличной была эта очкастая тварь!

Она не била детей и не ругала. За это же можно и взыскание получить от родителей или от заведующей детсада. А то и быть уволенной с волчьим билетом. Нет! Она вместо положенных часов, отведенных детям для игр, рассаживала мальчиков и девочек на стулья, выставленные в ряд, и заставляла молча сидеть, дожидаясь прихода родителей, положив руки на колени. Не всегда отпуская даже в туалет! Фашистское отродье! А если вдруг кто из детей ослушается – ставила провинившегося лицом в угол. Мало того, она запугала малолетних подопечных так, что дети никому ничего не рассказывали. Напомню: об этом я узнала только через десять лет.

Протест моей шестилетней дочери Марине Ивановне выразился в том, что Алиса без спроса ушла вечером из детского сада, не дождавшись моего прихода. Правда, я действительно припозднилась на работе, но детсад работал до семи вечера, а было только пятнадцать минут седьмого.

Теплый летний вечер располагал к прогулкам на свежем воздухе, поэтому я не стала заходить в группу, а поспешила на участок с верандой, закрепленный за нашими детками. Четверо ребятишек сосредоточенно копались в песочнице, строя дорогу с тоннелями. Алисина кофточка лежала на скамейке, но ее самой нигде не было. Я обошла весь участок, засаженный деревьями и кустарником, а потом спросила у детей:

– А вы не видели Алису? Где она?

Одна из девочек нехотя оторвалась от своего важного занятия и сказала:

– А она домой пошла.

– Как домой? С кем? А где воспитательница?

– Не знаем. Марина Ивановна нас на старшую группу оставила и ушла. А тех детей уже всех забрали. Вот мы тут одни своих мам и дожидаемся.

Я знала, что никто кроме меня не мог забрать Алису из сада. Просто больше некому. Сотовых не существовало, да и городские телефоны раздавались по большому блату, так что поиск по звонкам не имел смысла. Ножками-ножками! Кроме того, я знала наверняка, что и в моей квартире, и в квартире моих родителей никого сейчас нет. Папа, мама и родная сестра неделю назад укатили отдыхать в Крым. Мой еще тогда существующий муж Алексей должен появиться с рыбалки только через два дня. А мой дедушка, который жил с родителями, лето обычно проводил на даче. Все! Вариантов не осталось. Куда могла пойти дочь? Или ее украли? Сердце сжималось от ужаса!

Может, у свекрови взыграло ретивое, и она вдруг решила заняться своими прямыми обязанностями бабушки, забрав внучку из сада? Но без предупреждения?! Такого раньше никогда не бывало.

Я нашла воспитательницу Марину Ивановну в соседней группе, мирно гоняющую чаи с такими же нерадивыми тетками, как она сама. Я с порога наорала на нее, что отдам под суд, если с моей Алисой что-то случится. Вот тут-то они все трое со стульев повскакивали, и приняли активное участие в поисках.

Мы с ними стали нарезать круги вокруг забора детсада, спрашивая по пути всех и каждого, не видели ли они шестилетнюю девочку в желтом ярком платьишке и белой панаме, расширяя постепенно поиски. На всякий случай я зашла к себе домой – вдруг муж вернулся? Потом забежала к свекрови – чем черт ни шутит? Никого не было!

«Только не реветь. Только не реветь! – билась в голове единственная мысль, потому что я знала: от моей выносливости зависит жизнь дочери. – Не раскисать!»

Когда поиски затянулись, и я подумывала уже о подключении милиции, меня что-то торкнуло в бок: нужно заглянуть в квартиру к моим родителям… На всякий случай. На звонок в дверь неожиданно повернулся ключ в замочной скважине по ту сторону, и навстречу вышел мой дедушка. Он приехал с дачи в город по делам на один лишь вечер. Кто же знал?

– Татьяна, – строго начал он, не поздоровавшись, – я буду с тобой ругаться! Как ты можешь пускать одного ребенка снизу подъезда по лестнице ко мне? Ты должна была мне передать Алису из рук в руки!

– Алиса… здесь?.. – голос мой задрожал, а нос предательски защипало.

– А где она, по-твоему, должна быть? – вопросом на вопрос ответил дедушка.

И тут я разрыдалась. Громко. Взахлеб. АЛИСКА НАШЛАСЬ! Я рыдала так, что мой дедушка – а Алисин прадедушка – испугался, и почти волоком втащил меня в квартиру. Алиса, как ни в чем не бывало, вышла мне навстречу из гостиной:

– Мамочка, а что ты плачешь?..

Потом выяснилось, что дедушка открыл ей на звонок в дверь два часа назад. Кнопка звонка в квартиру родителей располагалась так низко, что до нее дотянется даже детсадовский ребенок. Когда ее устанавливали, моя родная сестра была такого же возраста, как Алиса сейчас, а гулять во двор раньше выпускали детей одних, без сопровождения.

Замечательное было время! Ни тебе железных громоздких дверей в подъезд с домофонами, ни отвязных дяденек, гоняющих на джипах по придомовым территориям. Да и чужих людей, приезжих, было значительно меньше. Сидели местные старушки в советское время на скамеечках, судачили о том, о сем, а заодно и на детишек поглядывали…