Шрифт:
– За что это?
– За язык длинный.
– Прощайте, барин, – поклонились девки и со смехом побежали дальше.
– Зачем ты с ними так строго? – пробубнил я смущенно.
– Строго? – насупился Степан. – Этим бестиям только дай волю… Язык без костей, да дурь в башке.
Навстречу попался низенький возок, запряженный старой клячей. На возке покачивалась куча хворосту. Извозчик шел рядом с лошадкой. Мальчишке было лет восемь, в зипуне, явно не по росту, в огромных валенках. Войлочная шапка надвинута на глаза. На плече он нес большой старинный пистолет.
– Эй, малец, – окликнул его Степан. – Ты никак Сольцов, младший?
– Оно – так, – ответил мальчик, поправляя шапку. Увидев меня, поклонился: – Здрасте.
– Это что у тебя за пужало? Кто разрешил?
– Староста дал, – ответил малец, снимая пистолет с плеча.
– И зачем он тебе?
– А позавчерась Дыбовы, графья, охоту в лесу устроили на лося, да медведя подняли из берлоги у Красной горки. Он по лесу теперь шатается.
– И что, ты этим пужалом убить его вздумал?
– Я, так… Вдруг на дорогу выйдет, так я его щас, – он сделал вид, как будто прицеливается в зверя. – У меня здесь жакан.
– Жакан у него. Дурень, – выругался Степен. – Ты хоть удержишь его?
– Удержу, – обиженно ответил мальчишка.
– Чертенок, ну-ка домой ступай быстрей. А старосте скажи: я ему голову сверну за то, что сопляку такому пужало доверил.
– Что ругаешься, дядь Степан? Думаешь, я стрелять не умею?
– Дурень, у тебя кремния нет в затворе. Как ты стрелять вздумал? Марш домой, тебе говорю.
– Че встала? Но! – грозно прикрикнул мальчишка на лошаденку, и широко зашагал дальше.
– Беда, барин, – недовольно покачал головой Степан. – Медведь-шатун дел может натворить. Поломает кого, а то и на почтовых набросится. Эй, малец, – обернулся он к маленькому извозчику.
– Ну, че? – недовольно откликнулся тот.
– Федор знает про медведя?
– Наверное. Ему-то первому сказали.
– Кто такой, Федор? – спросил я.
– Охотник наш, Березкин. Надо, барин, к нему заехать.
– Конечно, поехали, – согласился я.
За покосившейся плетенью курилась низенькая хата с соломенной крышей. Из хозяйственных построек – только кривая сараюшка да нужник в конце огорода из почерневших досок.
– Федор, пугало огородное! Ну-ка выглянь! – крикнул Степан.
Косая дверца скрипнула, и к нам метнулась черная лохматая собака, хрипло залаяв.
– Цыц, курва! – вслед за собакой появился невысокий, коренастый мужичек. – Чего орешь, как на пожар? – Недовольно крикнул он. Заметив меня, поклонился: – Доброго здавица, барин.
– Про медведя слыхал?
– А как же. Вот, собираюсь.
– А с кем пойдешь?
– Один. С кем еще?
– Сдурел?
– Так, кого брать? Дьяка, что ли? Или твоих лакеев ряженых из барского дома? Так они в рейтузах дорогих. Обделают, как косолапого увидят, потом не отстирают.
– А мужики где?
– Здрасте – нате, – развел руками мужичек. – Зима. Все на заработки подались: кто в Псков, кого в Петербург отрядили. Вон, на заимке дальней лес валят. Одни старики, да дети малые по хатам сидят.
– И что теперь?
– Что? Цыплячье какчто, простите, барин за мою латынь. Вот, ружжо навострил, пойду.
– Поготь, давай, хоть я с тобой. Рогатина22 имеется.
– А как же. Сдюжишь? Штаны широкие?
– Не боись. Я перед янычарами не дрейфил. Те пострашнее твоего косолапого.
– Давай, – коротко согласился Федор.
– Дозволь, барин, тебя проводить, да… вот вижь, работенка подвалила, – начал извиняться Федор.
– И я пойду с вами, – решил я. Не хотелось мне в доме сидеть на этих нудных поминках. Взрослые сами с собой, а меня опять к сестрам подсадят… Кузины на меня будут таращиться, как овцы на сено, Маша приставать со всякими глупыми вопросами, Оленька хныкать…
– Что ты, барин, – заговорили разом мужики. – Мы же в лес. Пехом по сугробам. Да там зверя травить…
– Я с вами! – твердо сказал я. – Ружья есть в усадьбе?
– Так там целая оружейная, – почесал затылок Степан. – Мне-то немчура – управляющий не даст, а вам-то – другое дело… А че, Федор, в два ружжа – он спокойней, – обратился он к охотнику.
– Ой, смотри, барин, – предупредил Федор, – это не псами зайцев травить. Мядведь!
– Я не буду вам обузой, – пообещал я. – И стреляю хорошо.