– Ничего, потерпят! – отмахнулся Голем. – Этот господин безо всякого стыда наживается на путниках столько лет, сколько себя помнит; я таких хитрецов чую за версту. – Он попытался улыбнуться, отчего одна половина его рта протянулась к уху, тогда как другая осталась почти неподвижной. – Оставь скорбный вид, Деян! Первая настоящая еда и выпивка за столько дней пути – это ли не хорошо?

– Ну, наверное, неплохо, – осторожно сказал Деян, пытаясь понять перемену в настроении чародея.

– Тогда постарайся получить удовольствие. Никто не знает, когда снова доведется сидеть в тепле и есть вволю. Только сначала последнее на сегодня дело…

Деян отпрянул, когда чародей вдруг резко наклонился к нему и схватил за плечо, но тело от ключицы до ступни в тот же миг пронзили тысячи раскаленных гвоздей. Боль длилось всего несколько мгновений, но была столь чудовищна, что крик застрял в горле. В глазах потемнело. Когда она схлынула, не осталось ничего; даже его самого не осталось.

– Все, уже все. – Голем по-прежнему удерживал его в кресле, не давая свалиться. – Скоро пройдет. Извини, что не предупредил, но если бы ты стал сопротивляться, было бы сложнее.

– Что… это?.. – прошептал Деян, немного отдышавшись. Во рту было солоно от крови, но чувства постепенно возвращались к нему.

– Я чуть обновил связующие чары в твоей лодыжке, – сказал Голем. – Один раз человек с мощным потоком хинры, вроде тебя, может это выдержать.

– Не стоило...

– Не стоило! – передразнил Голем. – Ты хромаешь со вчерашнего дня. Думал, не замечу?

– Нет, – солгал Деян.

– Ты специально старался держаться позади, чтоб не попадаться мне на глаза. – Голем наконец отпустил его и сам откинулся в кресле. – Да уж, Деян! Я плохо разбираюсь в людях: вся моя жизнь тому свидетельство. Но ты слишком молод и прямодушен, чтобы меня обманывать. Так что скажи честно: зачем это ребяческое притворство? Я тебе настолько противен, что лучше терпеть, пока удар не хватит? Лучше остаться на костылях вдали от дома, чем лишний раз попросить меня о чем-то?!

– Я не хотел лишь, чтобы ты тратил силы, когда это не обязательно, – пробормотал Деян, с досадой понимая, что его слова хоть и правдивы – по большей части, правдивы, – но звучат неубедительно. – Ведь если бы разговор с Ритшофом зашел в тупик, тебе и так могло потребоваться все без остатка.

– Возможно. Потому я и не сделал ничего раньше, – со вздохом сказал Голем.

Деян с досадой понял, что тот не полностью поверил ему. Вернее сказать, вообще не поверил.

– Ладно, пес с этим; я хотел поговорить о другом, – продолжал Голем. – Ты обещал доехать со мной до Венжаровой ставки, но обстоятельства, мягко говоря, переменились… Если у растреклятого гроссмейстера ен’Гарбдада остались еще честь и совесть – он не откажет в том, чтобы выделить экипаж с охраной и обеспечить тебе быстрый путь до дома, относительно безопасный и удобный; но совести у него и раньше было немного, а в его чести я вынужден усомниться. Так что, возможно, тебе лучше взять двоих из оставшихся подчиненных капитана Альбута и отправляться назад завтра же.

– Шутишь?! – изумился Деян.

– Нисколько. Альбут справится с тем, чтобы провести меня куда нужно: ты можешь считать себя свободным от взятых обязательств и с чистой совестью возвращаться домой, – сказал Голем. – Путь будет непростым и может окончиться для тебя скверно – но надеяться на милость Венжара тоже не приходится. Если у нас с ним выйдет заварушка – мне не уцелеть, и тебе тоже: Венжар наверняка посчитает, что ты не тот, кем кажешься, и примет меры… А даже если ему хватит ума и благородства пощадить тебя – одному, без денег и оружия, на костылях, тебе придется туго. Хотя эти вояки, – Голем кивнул на дверь, – тоже не кажутся мне надежными… Венжар, проклятый подлец, будь он неладен! По правде говоря, Деян, скверно и то, и это; будь иначе, я бы не спрашивал, а отослал бы тебя завтра же. А так как есть – сам не знаю, что бы предпочел на твоем месте… Не обязательно решать прямо сейчас: можешь подумать до завтра, – добавил он. – Все равно до утра ливень не утихнет.

– Хорошо, Рибен. Я подумаю, – сказал ошарашенный Деян. В голове до сих пор звенело, и все это было слишком неожиданно и на удивление не слишком-то приятно слышать. Противоречивые чувства боролись в нем. Он хотел как можно скорее вернуться домой, и при воспоминании о том, как близко от Медвежьему Спокоищу скользнул палец Ритшофа, обозначая угрозу, внутри все сжималось. Он хотел – конечно же, хотел! – отправиться назад. Но представлял себе это совсем не так….

– Подумай, – согласно кивнул Голем. – Как бы там ни было, я благодарен тебе за все, что ты сделал… Хотел бы я быть уверенным, что это не выйдет тебе боком.

«Вся его жизнь пошла прахом; ему безразлично даже, доживет ли он сам до следующего утра, – подумал Деян, глядя на чародея. – И он думает о том, доберусь ли я назад… А я, стал бы я беспокоиться о других, когда у самого все вверх дном? Кто бы стал?»

– В тебе больше благородства, чем можно предположить, – искренне сказал Деян.

– Ошибаешься, Деян: если не иметь в виду мое происхождение, благородства во мне ни искры. – Отвернувшись, Голем уставился в стену. – Я сожалею о той своей попытке перехитрить время; но, говоря откровенно, в глубине души еще более я сожалею о неудаче. Подари мне Небеса возможность прожить тот далекий день заново, я знаю, что сколько бы ни клялся в обратном и сколько бы ни каялся в грехах – я попытался бы еще раз. Вот и все мое благородство. А сейчас я хотел бы знать, где мое вино! – рявкнул вдруг он.

Хозяин с кувшином и стаканами объявился в следующую же секунду: очевидно, чародей не ошибся в предположении, что тот пытался подслушать под дверью.

– Лучшее, что есть в моем погребе, – услужливо сказал хозяин.

– Сойдет, – сказал Голем, наградив его тяжелым взглядом. – Надеюсь, у тебя большие погреба. Когда я говорю «много вина», я не имею в виду «один кувшин»!

– Разумеется, милорд. – Хозяин достаточно владел собой, чтобы не выказывать открыто своих истинных чувств: он пятился к двери, подобострастно улыбаясь. Но настороженный взгляд, в котором опаска сочеталась с досадой и гневом, выдавал его.