«Еда-а-а?» Судя по изменившейся интонации, лжедракон крайне оскорбился невежливым отказом принять участие в его, как никогда, обильной трапезе.

Меня оглушило почти материальной волной чужой ненависти. Сбоку черной змеей вынырнул как-то упущенный мной из вида второй хоботок, обвился вокруг сапог и с силой дернул к астахе. Я упала на спину, больно ударившись копчиком о землю. Неотразимая не выпала у меня из рук исключительно потому, что ее бархатная рукоять будто прикипела к ладони. Ноги холодели в кольце черной кожи — казалось, через астахово прикосновение из них вместе с теплом утекали желание сопротивляться и сама моя жизнь.

Где этот хмаров охранник?!

«Много-о-о, много-о-о еды-ы-ы». Обдавая меня волной смрада, довольно клацнула зубастая пасть, астаха, как на тросе, подволакивал меня поближе к себе. Мелкие ветки и камешки драли спину почище наждака. Мотало так, что было и не разобрать, где верх, а где низ — смазанное пестрое пятно.

Не утро, а прямо какая-то иллюстрация из брошюрки «Если вам не везет — не мучайте себя и других: сто пятьдесят верных способов свести счеты с жизнью».

Ну где же этот гад, мой скользкий напарничек? Куда там он говорил метить? В глаза, лапы и что там дальше? Еще бы взбалтывать меня, как шейкер с коктейлем, перестали...

Будто в ответ на мои мысли болтанка внезапно утихла — я повисла вниз головой и, борясь с подступившей тошнотой, чуть было не пропустила второй щуп, метивший мне в лицо. Однако Неотразимая не подвела: резким, почти без замаха, росчерком лезвия, отозвавшимся болью в потянутых суставах запястьев, астаха лишился одного хоботка. Обрубок судорожно задергался, разбрызгивая капли черной, вязкой крови. Чудовище взревело так, что, казалось, еще чуть-чуть добавить этому звуку громкости — разорвет барабанные перепонки. От ужасной вони мне стало нечем дышать.

— Верьян!!! — покрепче перехватив Неотразимую двумя руками, не слыша себя, заорала я. — Ну сделай же что-нибудь!

Он и сделал.

В распахнутую в реве пасть астахи со смачным хрустом врезался болт. Лжедракон от неожиданности попытался сглотнуть, но болт костью застрял в горле, мешая захлопнуть пасть. Он мотнул головой, задрав морду, и меня резко подбросило вверх. Нечеловеческим усилием извернувшись в воздухе, я перерубила второй, и последний, хоботок. И, подняв тучу брызг, а также, разумеется, отбив о выступающий над водой валун свой любимый правый локоть, свалилась на мелководье.

Ноги не ощущались. Ползком, свободной рукой нащупывая дно в вязком иле, я пятилась от беснующегося на берегу астахи.

Все случилось почти одновременно: шея твари вспухла огненным шаром, клочья плоти полетели во все стороны, а оторванную от тела голову, точно снаряд из запущенной катапульты, выбросило в воздух практически вертикально. Следом, так что земля вздрогнула, упала черная туша лжедракона.

Это было последнее, что я увидела, прежде чем ударной волной меня швырнуло к другому берегу.

«Теперь мне точно конец...» Ноги еле двигались, но уже хотя бы немного слушались. Надетая на Меня куча одежды и намертво зажатая в руке Неотразимая сковывали движение и тянули на дно. Взвихренное облако илистой мути не позволяло разглядеть, куда плыть. В панике молотя руками по воде, я с ужасом осознала, что, несмотря на все усилия, опускаюсь все ниже и ниже. В легких сгорали последние крохи воздуха, когда чья-то сильная рука больно рванула меня за волосы на поверхность...

— Сволочь ты, — стоя на четвереньках и отплевываясь от водорослей, прохрипела я.

— Сволочь, — как всегда, невозмутимо подтвердил Верьян.

По сравнению со мной, вдоволь потасканной астахой по бережку, к тому же прополосканной в озере, выглядел он очень даже чистенько и опрятненько. Еще бы, ему даже в воду лезть не пришлось, чтобы меня вытащить: обежал водоем — и готово (это же только с моим «везением» можно попасть аккурат в омут у самого берега). Обряженный в удлиненный камзол в сочетании с широкополой шляпой да на фоне поверженного чудовища, вид наемник имел крайне романтичный.

Уперевшись коленом в бородавчатую тушу астахи, парень с неизбывной печалью во взоре смотрел на широкую кожаную лямку своего обожаемого арбалета — все остальное было погребено под мертвым чудовищем. Каким образом любимая игрушка Верьяна оказалась в столь плачевном состоянии — непонятно. Не меня же наемник бросился спасать с такой прытью, в самом деле...

Тем не менее, осатанело сдирая с себя мокрый, грязный, местами продранный жертвенный балахон, я и не подумала проникаться сочувствием к этому нахалу.