– Ах! Я так люблю малышей. А ваши внуки просто чудо.

Ольга разыграла сцену, которую сто раз видела в детстве. Вот так же всплескивала руками дорогая Матильдочка. Потом, правда, перестала, превратившись в усталую и больную Матрену, сиротливую и одинокую в своей вечной печали по незадавшейся жизни.

– Я привезла с собой мыло, но не взяла полотенце, – сообщила Оля.

– Я уже нагрела вам воду. Вы можете искупаться. Полотенце я повесила.

– О, спасибо. Мне нужно совсем немного воды. Простите, что побеспокоила вас.

В чудесном халатике поверх рубашки Оля вышла из ванной и прошла к себе.

«Надо поставить стул перед дверью, чтобы “добрая” фрау не пришла ночью».

Уснула Оля мгновенно и проснулась от детской возни в коридоре.

– Фрейлейн Моника, просыпайтесь. Бабушка ждет вас завтракать.

– Я сейчас, милые дети.

Оля подарила каждому мальчугану по плитке шоколада и пошла к дому Густава, раздираемая самыми противоречивыми чувствами.

– Уже ела? – угрюмо спросил «жених».

– Нет, дорогой. У тебя что-нибудь есть?

– Яйца. Я их ненавижу.

– А где булочная? Пойду куплю что-нибудь. Я привезла кофе, шоколад и папиросы.

– О-о, я так вчера хотел курить.

– Только после завтрака, дорогой, – тоном настоящей невесты произнесла Оля, и направилась к булочнику, а от него к молочнику.

Завтракали в молчании. Мимо окон прошли офицеры.

– У нас тут есть дом отдыха. Офицеры приезжают на две недели. Но они не хотят фотографироваться, хоть убей. Я теряю время, деньги…

– Мы их позовем на обратном пути. Уверена, они захотят послать домой свои фотографии. Ты умеешь делать фон? Вид города, например?

– Я все умею. Но эти ублюдки любят фотографироваться и уезжать. А их друзья просят передать им карточки. И ни слова про деньги.

– У нас все получится. Сколько ты берешь за фотографию?

– Три марки. Им кажется это дорого…

– Делай при них, они раскошелятся. Я уверена.

Оля зазвала офицеров, которые согласились на групповую фотографию по три марки с каждого. Потом они с удовольствием выпили кофе, который любезно предложила хозяйка.

– Уверена, вам понравится, – ворковала девушка. – Вы такие симпатичные. Еще кофе?

– Из рук милой фрейлейн я выпил бы даже керосин, – галантно ответил офицер постарше. – Но ваш кофе выше всяких похвал. И печенье тоже.

– Печенье пекут в соседней кондитерской специально для моего Густава. Ему всегда хочется угодить господам офицерам.

– Это похвально.

– Густав хотел быть пилотом. Но болезни, увы, никого не щадят, – грустно констатировала Оля. – Поэтому он стал фотографом. Ведь так приятно радовать людей.

Офицеры с удовольствием общались с Ольгой – это вам не угрюмый калека.

– Кстати, – продолжала щебетать Оля. – По выходным Густав фотографирует господ офицеров со скидкой. Приходите и приводите своих дам. Густав, дорогой, ты скоро?

Фотографии получились хорошими.

– Я советую вам подписать их с обратной стороны, – рассматривая карточки, произнесла Оля.

Имена и фамилии каждого, и даже воинская часть одного из них, отпечатались на промокательной бумаге.

– Что ж, Густав. Двенадцать марок и хороший улов. Вот этот с края – служит в Силезии. Он большой любитель карт и выпивки.

– И что? – усмехнулся Густав.

– Ничего. Только все это может пригодиться. У тебя есть микропленка? А негатив уничтожь, когда они уедут. Думаю, надо спрашивать, как поступать с негативами. Чтоб у них не было разных мыслей на твой счет.

– Негативы смывают, к твоему сведению. Улов! Ты знаешь, сколько стоят реактивы? А налоги? Кофе?

– Они придут еще. Я уверена. По одному.

– Не сомневаюсь. Чтобы увидеть мою милую невесту.

Жизнь закружилась. Офицеры стали фотографироваться все чаще.

Ольга предложила фотографировать их надписи в углу изображения.

– Густав, ты же можешь. Они напишут на листе бумаги: «Дорогой жене от любящего ее Фрица». Лучше с фамилией. Дольше, но дороже. Им понравится, я уверена.

И офицерам действительно понравилось. А у Густава появилась целая картотека, которую по вечерам он переснимал на микропленку.

В последний день пребывания Оля попросила Густава сфотографировать внуков фрау Юты.

– Это подарок, дорогая фрау.

– О-о, милая Моника, – восхитилась немка. – Вы сама доброта. Я пошлю снимки их отцу. Он будет счастлив.