Дверь открылась, в охотничью комнату донесся шум голосов из соседнего зала.

– Я прошу прощения, фрау, – вошел адъютант Гитлера Гарри Менгесгаузен, – только что приехал фюрер, – сообщил он. – Он приглашает барона принять участие в беседе.

– Благодарю, – Маренн встала, Маннергейм поднялся вслед за ней. – Я распоряжусь, чтобы все документы, которые вы привезли с собой, доставили мне в клинику Шарите, – пообещала она. – И думаю, что уже на этой неделе смогу отправиться в Хельсинки. Если болезнь уже достигла острой стадии, медлить нельзя. И так, я полагаю, упущено много времени.

– Я вам признателен, фрау, – Маннергейм склонил голову и слегка сжал её руку. – Что касается условий работы, то можете не сомневаться. Несмотря на то что положение в стране сложное, мы на грани войны с Советами, я позабочусь о том, чтобы были созданы все необходимые условия.

– Благодарю, – Маренн улыбнулась. – Собственно, мне понадобятся только помещёние и… больная, – пошутила она. – Необходимое оборудование, медикаменты, и даже ассистентов, я привезу с собой. Чтобы не возникло никаких неожиданностей.

Вечер был холодный и необычайно ясный. Розовые лучи заходящего солнца скользили по неподвижной глади поросшего камышами озера. Изредка слышался хруст – это запоздалая утка садилась в камыши, торопясь к месту ночёвки.

– Рейхсфюрер очень доволен вашей беседой с бароном Маннергеймом, фрау Ким.

Кутаясь в пышный меховой воротник шерстяного пальто, Маренн шла с Шелленбергом по обсаженной елями и рододендронами аллее вдоль озера в загородной резиденции штурмбаннфюрера. Отблески играли на кожаных обшлагах его шинели и чёрном козырьке фуражки.

– Однако помимо сочувствия и желания оказать барону помощь в несчастье, которое постигло его лично, рейхсфюрер был бы весьма доволен, если бы вы, фрау Ким, находясь в Хельсинки, сосредоточились бы не только сугубо на своей профессиональной деятельности, но и обратили бы внимание на некоторые детали, связанные с нашей работой.

Шелленберг сделал паузу – ждал реакции.

– Я готова, мой штурмбаннфюрер, – ответила Маренн не задумываясь, – если это будет в моих скромных силах.

– Я уверен, вы справитесь.

Шелленберг улыбнулся.

– Я не попрошу вас, конечно, целенаправленно собирать сведения о противнике или следить за кем-то, для этого у меня есть в Хельсинки агенты, и они неплохо справляются с делом, – продолжил он. – Но как вы, вероятно, знаете, фрау Ким, связи, настроения, атмосфера – всё это играет существенную роль в том, какие выводы мы здесь в Берлине сделаем из полученной от агентов информации. Можно сделать акцент на каком-то факте, а можно трактовать его как второстепенный и увидеть важное обстоятельство в другом событии. Потому важна каждая мелочь. Поскольку княжна Шаховская, которой рейхсфюрер очень просит вас оказать помощь, действительно является ближайшей к барону Маннергейму персоной, вы, несомненно, будете иметь возможность наблюдать настроения в его кругу. Кроме того, есть ряд обстоятельств, связанных с прежней, ещё петербургской жизнью княжны, которые стали нам известны, и они заставляют нас отнестись к её прошлому внимательно.

– Княжна Шаховская была связана с русской контрразведкой? – удивилась Маренн.

– Нет, нисколько, – Шелленберг покачал головой. – Но не исключено, что с русской, точнее, большевистской, чекисткой разведкой связана другая персона, с которой княжна Шаховская когда-то была близко знакома в Петербурге, и теперь, по сведениям наших агентов, можно ожидать появления этой персоны в Хельсинки, – Шелленберг сделал паузу, обдумывая. – Об этой персоне нам известно немного.

– Я ничего не понимаю, – призналась Маренн. – Что за персона? Это мужчина или женщина?

– Женщина. Это человек лично близкий Сталину, пользующийся его доверием. Во всяком случае, прежде это было так. В недавнем прошлом – личный агент Дзержинского, то есть работавший с ним на прямой связи, без посредников. Она помогла шефу чекистской разведки полностью избавиться от белогвардейской верхушки в Париже и Берлине, практически обезглавить белоэмиграцию. Возглавляла европейский отдел до прихода к руководству Ежова. Три года назад через чешских союзников Кремля нам удалось вбросить на эту персону компромат, и в результате чисток по делу маршала Тухачевского она была снята со всех постов, арестована и отправлена в ссылку. Сейчас после очередной смены руководства, видимо, вернулась, и, насколько нам известно, не утратила доверия вождя. Приезд Эльзы – это её позывной – не станет проходным эпизодом. Такие лица обычно появляются перед важнейшими событиями, и перед ними, как правило, ставятся очень серьезные задачи. Этот приезд фактически будет означать, что Сталин решился на войну с Финляндией. Все эти переговоры, которые сейчас ведутся в Москве между советской и финской сторонами, просто отвлекающий маневр. Сталин уже понял, что на переговорах ему ничего не добиться, он просто выигрывает время, ждёт удобного момента. И безусловно, уже разработал план, как свалить на финнов вину за агрессию. Эльза – мастер всякого рода провокационных штучек. Не исключено, что она получила соответствующие инструкции, и они разыграют «спектакль» наподобие того, который организовал в Глейвице Науйокс для того, чтобы иметь повод для агрессии. Сейчас главное действующее лицо от НКВД в Хельсинки – это один из помощников русского посла Борис Рыбкин, известен под псевдонимом Ярцев, он имеет неограниченные полномочия, ему помогает его жена, тоже крупный сотрудник органов, госпожа Зоя Рыбкина, она возглавляет отделение «Интуриста» в Финляндии. Все эти люди ведут активную деятельность, но как сообщил мне на днях оберштурмбаннфюрер СС Кнохен, возглавляющий соответствующее подразделение в Шестом управлении и курирующий, в частности, Скандинавию, в Хельсинки большевики планируют смену резидента, чета Рыбкиных отозвана, вместо них ожидается другой человек. Мы предполагаем, и это подтверждается косвенными данными из Москвы, что это будет Эльза. Её приезд будет означать войну.

– Каким образом княжна Шаховская могла быть связана с этой дамой? – внимательно выслушав штурмбаннфюрера, Маренн пожала плечами. – Весьма неприятной, надо полагать. Дама, устраивающая войны, – она склонила голову, – это мне кажется не вполне естественным. Видимо, это и есть большевистская реальность, тот новый мир, который они всем обещали. Не может же она оказаться бывшей русской аристократкой. Когда-то работала на кухне у Шаховских, если только так.

– Не совсем так, – сдержанно поправил Шелленберг. – Мы не располагаем исчерпывающими сведениями, но, по нашим данным, она дворянка. И даже успела приобрести титул, выйдя замуж за знатного аристократа. Но муж её был убит во время Гражданской войны в России, она же осталась с большевиками…