– Ты вроде парень неплохой. Не глупый. Понимаешь, что к чему. Зеленый еще, но то поправимо. Есть у меня для тебя одно дело, интересует?

Чтобы я понял, какая перед нами стоит великая задача, дядя Миша решил начать свои объяснения издалека. Сильно издалека. С ревущих сороковых.

Утром я был не в состоянии куда-либо идти, и остался на диване в одной из комнат. А до этого, все слушал воспоминания дяди Миши о его жизни, судьбе и, конечно, отношениях с нашим общим руководством. Как выяснилось, жизнь у этого измотанного, пьющего человека сложная. И неожиданно долгая.

Между делом, я спросил у дяди Миши - воевал ли он? Есть в нем что-то от ветерана, на чьих плечах лежит болезненный груз. Я даже не знал тогда, насколько близок к истине.

А он сказал:

– Охренеешь ты, Артур, от того, где я воевал.

И был, в каком-то смысле, прав.

– Мне шестнадцать было. А мож семнадцать. Теперь уже хрен упомнишь. Оно ведь как - у каждого второго документы потерялись, а каждый первый себе года прибавлял, или убавлял. Шоб воевать.

– С кем?
– переспросил я.

– С кем, с кем. С немцами, понятное дело, етить их через коромысло!

Вот тут меня окончательно замкнуло.

– Но я-то с ними так и не встретился. Мелкий ж был, говорю. Отец, он сразу ушел, а я, понятное дело, на завод. Только в сорок пятом призвали. Как раз когда вся заваруха с японцами началась.

Тем временем, я загибал пальцы.
– Дядь Миш, тебе тогда должно быть... трындец, как много лет.
– он не выглядел древним стариком. Как он выглядел, я уже рассказывал, и даже если внимательно присмотреться, дать больше пятидесяти ему нельзя.

– Ну ясен хрен. Та я еще лет двадцать, как перестал считать. Кому оно надо?

– Интересно. Я как-то не задумывался раньше. Мы же теперь, получается, бессмертные.

– Ишь, захотел!
– невесело усмехнулся дядя Миша.
– Енто слово там для красоты написано. А так, даже наши самые отбитые друзья с других планет по два века живут, не больше. Может, три, если дома сидеть. И то, это там. Нам с тобой по лишнему полтиннику накинули, и хватит с нас.

Был еще вариант, что дядя совсем спился и несет всякую околесицу, но в его рассказы полнились разнообразными деталями, которых не было в википедии (я проверил). Ну и вообще, зачем ему врать о таком?

– Так вот, лежу я значит в пыли. В степи это было, в Китае где-то. Может, Линьси. Как раз рядом хорошо так бахнуло. Все думаю, хана тебе, Мишаня. Чую, тащит меня кто-то. Да, Васька это был. Ну я, значица, очухиваюсь в полевом госпитале, вижу пропитую ряху нашего взводного. А у него над головой написано все, что я про него думаю. Та еще была хитрая сволочь.

– Вот ты скажи мне, дядь Миш.
– прервал его я.
– Если ты ветеран Куликовской битвы, то почему у тебя до сих пор такой мелкий уровень?

– Учи матчасть, сынок. Поживешь с мое, тоже раскисать начнешь.
– ответил он.
– Ты вообще в курсе, что больше двадцати штук в год набрать нельзя?

– Впервые слышу.
– то есть, получается, быстро прокачаться до небес никак не выйдет. В каком-то смысле это логично.

– Ничему вас, молодых, не учат. Хотя, нас тоже никто нихера не учил. Я так ничего и не понимал, пока Семеныча не встретил. Он тогда в председателя нашего облсовета вселился.
– дядя Миша потер лоб.
– О чем это я? А, да. Рано или поздно, прогресс покатится в обратную сторону. Сколько кулаками не маши. Знаешь, какой я сильный был? Ух! Как-то раз, целое село... А, не важно. Хрен с ним, с селом. Ты понял.

Будучи человеком дальновидным и сообразительным (в отличие от некоторых), цифрах и табличках он решил умолчать. Воевать это не мешало, даже наоборот помогало.

В свою защиту, могу сказать, что я был на десять лет младше, когда все случилось.

Так дядя Миша и прошел всю войну, целясь в сторону элементов дополненной реальности, видимых днем и ночью в любую погоду. После этого, тихо прожил еще десять лет, вернувшись на завод.

Пробудился уже в пятидесятых, когда посреди ночи прямо в цеху появился разрыв, из которого высыпались начинающие приключенцы. Будучи человеком коммуникабельным, дядя Миша навалял им прямо там.

Он так и сказал - «А нечего было своими ковырялками размахивать».

В ту ночь он познакомился с наблюдателем.

И все завертелось.

– А потом пришли они.
– сказал дядя Миша слегка заплетающимся языком.

– Они в смысле вот эти твари?

– Не, это потом уже. Со мной связалось, как сказать, начальство. Помню, сижу себе дома, смотрю новости по ящику. А они выходят, прямо из стены. Страшные шо атомная война, в сверкающей броне. Аристократия, понимаешь. Из какого-то там великого дома. Смотрели на меня, как на колхозника. А я и был колхозником. Но все равно, сразу дали понять, кто тут батька, а кто так... насрано. Тебя не навещали?