Нехотя, я сел напротив, и сразу же почувствовал себя на допросе. Змея подняла голову и зашипела на меня.

Андрей потянулся и взял лист из стопки документов.

– Так-так... Красильников Олег Николаевич, тысяча девятьсот девяносто первого года рождения.. так... по статье сто тринадцать УК РФ.
– он посмотрел на меня.
– Исправительные работы, либо лишение свободы сроком от двух лет.

– Ты можешь нормально объяснить?

– Что ж, вполне. Рано утром, в отделение прибежала женщина, оказавшаяся матерью некоей Красильниковой А.В. и накатала заяву на твоего дружка. Потому что он, дебил эдакий, окатил ее дочь крутым кипятком из чайника.

Етить...

– Но мы-то с тобой понимаем, что не было там никакого чайника, правда же?

– И что, как она?
– спросил я.

– Нормально. Он ей только ногу задел, немного живот. Я ее чутка подлечил, я же не зверь. Так что, сейчас пострадавшая дома, в полной уверенности, что сама опрокинула кастрюлю на себя. А я, как видишь, сижу и переписываю историю.

– Зачем?
– как я не старался, не мог въехать в логику наблюдателя.

– Ты хочешь, чтобы он сел? Такой-то ты друг, Ким.
– покачал головой Андрей.

– Не ломай комедию, хоть в этот раз, а?
– я был не в настроении переругиваться.

– Не в моих интересах отправлять в колонию или работы дегенерата, который может вызвать прорыв теплотрассы с помощью кружки. Хотя, он просил отобрать его печать, но это было бы слишком просто.

– А мы не ищем легких путей.
– хмыкнул я.

– Никогда.
– усмехнулся Андрей.
– Это ты дал такую силу этому барану, и ему хватило мозгов использовать ее против смертной. Причем против собственной жены. Говори, что хочешь, Ким, а это песец.

– Тут не поспоришь.
– вот же дебил! Говорил я Дураку, нельзя ему такое доверять. Ну и что? Теперь ни Дурака, ни Олега, еще и с этим вести дела приходится. Пушистый такой песец... в зимней, сука, шубе.

– Несешь ответственность за свое творение, так сказать.
– сказал Андрей.
– Нет, если ты хочешь, я у него все отберу, собью на первый уровень и отправлю в дорогу дальнюю, дом казенный.

Он взял змею, и сунул себе за пазуху, а потом наклонился ближе ко мне.
– Понимаешь, Артур. В Паутине всем насрать, что тут со смертными делают. Но мы с тобой не в Паутине. Есть люди, которым сильно не понравится, если эта история всплывает. Пусть это бытовуха, обычное дело. У смертных такое сплошь и рядом. Но мы не они, смекаешь?

Я тоже подвинулся ближе.
– От меня то ты чего хочешь?
– ну да, я ошибся, когда давал ему печать. Мне стоило подумать и о такой вероятности. Но фарш назад не провернешь, даже если заставить всех об этом забыть.

– Хм. Мне кажется, он раскаивается. Ну перегнул, с кем не бывает. Теперь еще двадцать раз подумает, прежде чем с женой ругаться.
– в голосе наблюдателя звучали немного издевательские нотки.
– Ты следи за ним. Еще один такой прокол, и вы оба у меня уедете далеко.

– Я что сделаю?
– парировал я.
– Мне у них поселиться, у кровати свечку держать?

– Твои проблемы, Ким.
– с улыбкой сказал Андрей.
– Я сделал для вас все, что мог. Снова пошел навстречу. А ты не ценишь. Даже как-то обидно становится.

Повышен уровень связи с картой: Правосудие (The Justice)

Текущий уровень: 2

А бонуса не дали.

Подстава, блин.

Бесит, что Олег умудрился обосраться прямо перед важным боем. Бесит, что теперь у Андрея есть лишний рычаг давления на меня. Да и сама ситуация бесит. Я больше чем уверен, что он вспылил из-за какой-то ничтожной фигни.

Но благодаря этой фигне, мы теперь в еще большей жопе, чем пять часов назад. Молодец, Олег. Просто с большой буквы М.

Естественно, машина осталась дома. Добираться обратно решили на своих двоих.

– Ну как так-то?
– разочарованно спросил я. Олег плелся позади, словно ребенок, сходивший с отцом на родительское собрание. Помню себя в такой ситуации. Хотя, если быть до конца откровенным, я никогда не считал себя виноватым.

– Не спрашивай.
– пробубнил он и тихо выругался.

– В смысле, не спрашивай? А если бы ты ее сварил нахрен?
– я не для того тебе дал топор, студент, чтобы ты убивал старушку.

– Да иди ты...
– отмахнулся Олег.
– Самому тошно.

Тошно ему. Теперь-то что? Мне даже некому сказать «Я же говорил!». Он же неуправляемый в гневе. Можно подумать, что я управляемый. Но мое глубоко закопанное желание крушить черепа направлено только на игровых тварей. А вот у кого-то сбился вектор.

Олег был физически не способен молчать долго. Мы пришли на набережную, уселись на лавочку, подальше от гуляющих по льду сограждан. Тут его и прорвало.