Открыв глаза, я обнаружил (обнаружила?), что сижу на коврике для медитаций, состоящем из пористого синтетического материала белого цвета, в большом светлом зале округлой формы, вдоль стен которого возвышались гладкие колонны из белого мрамора, своими вершинами подпирающие потолок. Вокруг меня на таких же ковриках одетые в свободные и легкие белые (иногда синие или розовые) штаны и рубашки без застежек, разместились примерно полтора десятка существ, людьми из которых были только шестеро.
"Жизнь - воистину странная штука".
Опустив взгляд на руки, согнутые перед грудью, вижу по-детски маленькие кисти, покрытые бело-серебристой шерсткой. Каждый из четырех пальцев руки или ноги оканчивается подушечкой, в которую втягивается острый коготь...
Annotation
Шоу должно продолжаться.
Дадов Константин Леонидович
Дадов Константин Леонидович
Играя роль 3
ВМЕСТО ПРОЛОГА.
(пятый).
Открыв глаза, я обнаружил (обнаружила?), что сижу на коврике для медитаций, состоящем из пористого синтетического материала белого цвета, в большом светлом зале округлой формы, вдоль стен которого возвышались гладкие колонны из белого мрамора, своими вершинами подпирающие потолок. Вокруг меня на таких же ковриках одетые в свободные и легкие белые (иногда синие или розовые) штаны и рубашки без застежек, разместились примерно полтора десятка существ, людьми из которых были только шестеро.
"Жизнь - воистину странная штука".
Опустив взгляд на руки, согнутые перед грудью, вижу по-детски маленькие кисти, покрытые бело-серебристой шерсткой. Каждый из четырех пальцев руки или ноги оканчивается подушечкой, в которую втягивается острый коготь...
– Тая, что-то случилось?
– Тишину зала умиротворения (помещения, предназначенного для уроков медитаций) нарушил бархатистый и чуть хриплый мужской голос.
Моргнув, с некоторым удивлением осознаю, что высокий человек, одетый в светло-желтую робу, перехваченную белым поясом на уровне талии, буквально материализовавшийся из воздуха в двух шагах передо мной, обращается именно ко мне. На его бледном лице с тонкими и аристократичными чертами с каждой новой секундой моего молчания все явственнее проступало беспокойство.
"Ну и что мне сказать? Хм... А почему бы не правду?".
– Наставник Канн...
– Слова мелодичного, будто бы певучего языка давались легко и естественно, разве что по-детски звонкий (писклявый) голос вызывал некоторое недоумение у взрослой личности.
– Кажется, я вспомнила свою прошлую жизнь. Несколько жизней.
Эмоции попытались всколыхнуться, где-то в глубине души зародился страх, но привычное усилие воли позволило вернуть спокойствие и ясность разума.
"Даже пребывание несколько десятков лет в черной пустоте в конце концов принесло какую-то пользу. По крайней мере моему "внутреннему покою" теперь может позавидовать любой монах-отшельник".
– Тая, ты не шутишь?
– Шао Канн вскинул тонкие черные брови, ярко выделяющиеся на бледном лице, а в его глазах отразилась буря мыслей.
– Не шутишь. М-да... и почему это случилось в мою смену?
Меланхолично пожимаю плечами, все же вопрос был риторический и в ответе не нуждался.
Человек сунул руку в карман своей робы, извлек оттуда тонкую пластинку стального цвета, ткнул указательным пальцем свободной руки в поверхность обращенную к себе и стал ждать. Через несколько секунд из миниатюрных динамиков устройства зазвучал приятный женский голос:
– "Мастер Канн, чем могу быть полезна?".
– Рыцарь Лара, передайте Гранд-магистру Йоде, что у нас произошла внештатная ситуация требующая его внимания.
– Мужчина пожевал губами и добавил.
– Пришлите кого-нибудь в двенадцатый зал умиротворения, чтобы проследить за юнлингами моей группы.
– "А вы...?".
– Сейчас я должен быть рядом с ученицей.
Последние слова человека показались мне очень трогательными, так как в них кроме беспокойства ощущалась еще и искренняя забота.
Примерно через десять минут через один из арочных проходов в помещение для медитаций вошел еще один мастер-наставник, также знакомый мне. Лю Кен был ниже Канна, более грубые черты лица придавали ему суровый и строгий вид, что совершенно не вязалось с веселым блеском темно-синих глаз.
Пока мужчины разговаривали, юнлинги из моей группы бросали на меня любопытные взгляды, словно пытались увидеть какие-то внешние изменения, но вскоре им это наскучило. Так как урок был сорван, многие начали переговариваться между собой, но ко мне никто не приставал с вопросами, так как мое нынешнее перерождение успело получить репутацию нелюдимой чудачки (вероятно это было обусловлено воздействием души).
– Тая, пойдем.
– Подойдя на расстояние шага, Шао Канн наклонился и протянул мне руку с раскрытой ладонью.
Спокойно берусь за предложенную руку и поднявшись на ноги (задние лапы?), начинаю шагать рядом с наставником, который благодаря своему высокому росту на фоне моего детского тела выглядел словно живая башня.
За нашими спинами Лю Кен пару раз хлопнул в ладоши, привлекая к себе внимание юнлингов, а когда наконец добился относительной тишины, попытался продолжить прерванный урок.
***
Мой сопровождающий тактично молчал и, неторопливо шагая по длинному широкому коридору с высокими потолками, мягко сжимал мою маленькую ладошку своими пальцами. От мужчины ощутимо веяло спокойствием, умиротворением и заботой, что физически выражалось в ощущении, будто мое тело окутывает теплый пушистый плед, сплетенный из солнечного света (разумеется, никакого золотого сияния меня не окружало).
Белый мраморный пол состоял из шестиугольных плиток, плотно подогнанных друг к другу с такой точностью, которая явно недоступна ни одному живому разумному. На шершавых светло-зеленых стенах выделялись гравюры картин, изображающих дикую природу разных планет, в изредка встречающихся нишах стояли кадки с красивыми пышными цветами, заполняющими окружающее пространство приятными ароматами. Белые осветительные панели на потолке ярко светились ровным белым светом, что почти не оставляло места для теней.