– А вы кто?
– первой заметила мое появление врач. Янка резко повернулась и застыла, побледнев. На секунду наши взгляды пересеклись, и мне этого хватило, чтобы всего прошило насквозь.
– Отец ребенка,- не дожидаясь приглашений, сел я в кресло напротив монитора.
– О, прекрасно, вы вовремя, мы только начали, - улыбнулась врач и перевела взгляд на ошарашенную Чайку. Она, казалось, потеряла все краски, что меня взволновало не меньше, чем врачиху, поспешившую узнать, как она себя чувствует.
– Яна Владимировна, вам плохо?
– Н-нет, просто…, - выдохнула она и положила дрожащие, тощие ручонки на свой огромный живот, словно хотела прикрыть его, спрятать. Меня это покоробило и в тоже время разозлило. Начинаются спектакли. Только вот зря старается, разжалобить меня не получится. Поэтому, прежде, чем она успевает что-то еще сказать, пригвождаю ее недовольным взглядом и холодно цежу, обращаясь к врачу: -Не могли 6ы мы побыстрее начать, у меня мало времени. Врачиха взглянула на меня с осуждением, но мне было совершенно наплевать, кто и что обо мне подумает, терпеть Чайку и ее придурь я не собирался.
– Да, давайте, продолжим, - прошелся по моим натянутым нервам родной до боли, хрипловатый голос. Чайка неловко улыбнулась и тяжело сглотнув, убрала руки с живота. На фоне ее похудевшего тела он казался по-настоящему большим. Я уже плохо помню, как выглядела Ленка во время беременности, но точно знаю, у нее была какая-то темная полоса на весь живот и парочка растяжек, которыми она выдрочила мне весь мозг. У Янки же никаких полос и растяжек не было. Упругий, как мяч, красивый живот, которого вдруг захотелось коснуться, чтобы почувствовать толчок своего сына. Естественно, ничего подобного я себе позволить не мог, поэтому сжал покрепче подлокотник кресла и перевел взгляд на монитор.
– Ну, вот мамочка, папочка, смотрите, сынок ваш. На кого похож, конечно, не скажу, но щечки у него прям, как яблочки, - объявила врач, показав крупным планом личико нашего пацана, отчего у меня дар речи пропал. Шестнадцать лет назад показывали ребенка только в общих чертах, а теперь можно было увидеть абсолютно все. Я, конечно, понимал, что медицина не стоит на месте, но как-то не задумывался о6 этом применительно к такому делу и сейчас был в неописуемом восторге от возможности рассмотреть все детально: этот крохотный носик, глазки, кругленький ротик и щечки-яблочки, что сам не заметил, как начал улыбаться. А уж когда малец нахально показал нам язычок, болтая им из стороны в сторону, словно чувствуя, что мы на него смотрим, и вовсе не смог сдержать смешок. Теперь можно было не гадать на кого похож, мамкин сынок без вариантов.
– Ой, что-то он разбушевался, - охнула Янка, схватившись за живот. Врач тут же показала нам всего малыша, дрыгающего ручками и ножками.

– Ага, понял, что все внимание на него, - прокомментировала женщина с улыбкой.
– Сейчас устроит мамочке дискотеку. Буйный он у вас?
– Нет. Вечером только, когда я с ним разговариваю, легонечко шлет приветы, а так не беспокоит меня, -удовлетворила Чайка, как я понял, не столько любопытство врача, сколько мое.
– Джентльмен, значит, маму не пинает, - резюмировала врач, и переключила картинку, показывая внутренние органы ребенка и рассказывая о его развитии. Примерно на полчаса я совершенно выпал из реальности, поглощенный огромным количеством информации о сыне, и в эти тридцать минут не было ничего, что могло 6ы омрачить мое настроение. Мы с Чайкой, будто отключили внутри себя кнопку «негатив, и стали просто людьми, у которых на двоих была одна радость. В этот миг я подумал, что может, и не надо ничего выдумывать, может, ребенок сгладит углы, и у нас получится воспитывать его, не насилуя друг друга. Но утопичность сей мысли стала понятна мне буквально через пару минут.
– Ну, что ж, все в норме: крупный, здоровый мальчишка, -подвела итог врач и протянула мне снимок.
– Ой, ну, щечки у него, конечно, чудо. Сдержанно улыбнувшись, я кивнул, рассматривая личико сына.
– А вы не могли бы сделать два, - тихо попросила Чайка, смущенно отводя взгляд и торопливо поправляя одежду.
– Конечно, -кивнула врач. Янка же попыталась встать с кушетки, но тут же завалилась обратно, поморщившись и схватившись за спину. Естественно, я машинально протянул ей руку, на которую она уставилась испуганными глазищами, словно на оголенный провод. На несколько секунд мы замерли, встречаясь взглядами и казалось, вместе с нами замер весь мир, чтобы в следующую секунду взорваться, обжигая меня прикосновением холодной руки. Я сжал Янкины дрожащие пальчики и, невероятным усилием воли подавив собственную дрожь, осторожно поднял Чайку, втягивая, словно наркоман исходящий от нее, едва слышный аромат, незамутненный ни духами, ни лосьонами, ни какой другой дрянью. Я дышал ею и в очередной раз убеждался, что сколько не прикасайся, а обрести уже не получится. И от этого внутри все болезненно ныло. Отпустив ее руку, я отошел на несколько шагов, пропуская вперед. Она замерла и судорожно втянув воздух, посмотрела на меня потухшим взглядом, словно что-то хотела сказать, но тут же одернула себя и опустив голову, направилась к выходу, я последовал за ней. До палаты мы дошли молча, погруженные в свои мысли. За эти несколько минут пути я вернул себе самообладание и был готов к разговору. Но войдя, Чайка села на кровать и отвернувшись к окну, стала задумчиво смотреть в даль, будто меня тут и вовсе нет.

Закатив глаза, я сел в кресло напротив и откинувшись на спинку, несколько минут сверлил ее профиль пристальным взглядом, пытаясь понять, что это за очередная постановка, но так и не догнав, решил положить конец этому цирку.
– Ну, начинай, я слушаю тебя, - снисходительно дал я добро проехаться мне по ушам, но Чайка даже не шелохнулась, усмехнулась только невесело, продолжая глядеть в окно.
– Зачем? Разве ты еще не все решил?
– устало спросила она.
– Не все, - не стал скрывать я, и ядовито уточнил, не веря, что она не попытается толкнуть какую-нибудь пафосную хрень.
– А тебе что, совсем нечего сказать? У нее вырвался смешок, повернувшись, она обожгла меня взглядом, полным горечи.
– А есть такие слова, способные что-то изменить? Я хмыкнул, она же продолжила с таким видом, словно читает меня, как открытую книгу.
– Да и что может сказать конченная 6л*дь, которая столько раз тебя наеб*вала?!
– Не знаю. Может, что она не такая и этот раз - исключение из череды наеб*тельств, - издевательски предложил я, на что Чайка вульгарно хохотнула,не оставляя сомнений в собственной характеристике.
– Увы, - резюмировала она и поджав свои, ставшие еще пухлее из-за беременности, губы, с тяжелым вздохом призналась.
– После тюрьмы у меня относительно себя иллюзий не осталось. Впрочем, как и относительно жизни в целом. Теперь я знаю, важен лишь конечный результат, а не причины, по которым ты к нему пришел. Она замолчала, опустив голову, но я заметил, как у нее задрожал подбородок и ее всю передернуло, что было подобно удару под дых, ибо одно дело предполагать худшее, надеясь, однако, на лучшее, а другое -убедиться, что чудес в жизни не бывает. И от этого обреченного спокойствия, и столь неприсущего ей смирения, все внутри меня леденело, скручивало болью, ибо не было больше моей Чайки, не было того огня и той хлеставшей фонтаном энергии. Передо мной сидела сломанная, опустошенная девчонка, повзрослевшая на целую жизнь. Но хуже всего было понимать, как прошло это взросление: что с ней делали в тюрьме и как ломали. Втянув с шумом воздух, я прикрыл глаза, не в силах смотреть на нее и вообще вести этот разговор. И зачем только начал? Ведь знал, что смысла в этом никакого нет, одно лишь разочарование.
– Кроме спасибо мне нечего тебе сказать, Олег, - выждав пару минут паузы, продолжила она говорить.
– Я знаю, ты не хотел детей, тем более, со мной… -Не строй из себя понимающую, эта тактика не проканает, - поморщившись, прервал я ее.
– Гладышев, я тебя умоляю, какая тактика?!
– закатила она глаза.
– Будь она у меня, ты 6ы на мне уже давно женился.
– А ты не меняешься, Янка, - покачал я головой, поражаясь ее беспредельной нахальности.
– Не меняюсь, - с легкостью согласилась она.
– Так что не надо во мне видеть расчетливую стерву. Я просто дура, Олег.
– Чертовски везучая дура, не находишь?
– сыронизировал я, зная, к чему она ведет.
– Может быть, -пожала она плечами,- только наш сын для меня - это не лотерейный билет.
– Неужели?
– Знаю, ты считаешь иначе и никогда мне не поверишь, но я не планировала беременность, ничего не выгадывала и не высчитывала, пытаясь, удержать тебя, я просто… просто была на нервах и забывала пить таблетки. Я собирался высказаться по поводу ее «просто»,но она жестом остановила меня.
– Знаю, что ты хочешь сказать и понимаю, что сути это не меняет - я подвела тебя. Ты просил о6 одной -единственной вещи, а я и с ней не справилась. Знаю… -И что? Мне от твоей сознательности должно полегчать? Чего ради ты втираешь мне эту муть?
– взбесился я. Смотрите-ка, все-то она понимает. Где же раньше были твои мозги?!
– Ты прав, все это ни к чему, - резюмировала она с горьким смешком.
– И? Она тяжело сглотнула и взглянув мне в глаза, тихо попросила: -Я прошу тебя только о6 одном: не используй ребенка, чтобы отыграться на мне. Что хочешь делай, но только не становись между мной и сыном. Мне не нужны твои деньги, ничего от тебя не нужно… - Да угомонись ты, -поморщившись, раздраженно пресек я ее речи.
– Героиню -мать передо мной разыгрывать не надо, я этим спектаклем сыт по горло.
– Я ничего перед тобой не разыгрываю, я лишь хочу… -Да мне плевать, чего ты хочешь и что тебе нужно. Сопли, сантименты и прочую херню оставь при себе!
– Если ты начал этот разговор, только чтобы сказать мне это, то мог не утруждаться, я в курсе.
– И тем не менее, качаешь права, -парировал я со смешком, пробивая брешь в ее мнимом спокойствии.
– Господи, да какие права, Олег?!
– чуть ли не со слезами воскликнула она.
– Я просто боюсь!
– Чего ты боишься?- процедил я едва слышно, прекрасно зная ответ, что довело меня до неконтролируемой ярости. В конце концов, сколько можно делать из меня монстра? Она отводит взгляд, понимая, что лучше промолчать, но меня это бесит еще больше.
– Ты такая дебильная!
– выплевываю, не сдерживая больше своего презрения и гнева.
– Если тебе кого и надо бояться, так это, в первую очередь, себя! Заруби это себе на носу и выполняй свой материнский долг без истерик и глупостей, иначе окажешься там, где и должна сейчас находиться. И я не шучу, Ян, мое терпение кончилось, ты и твоя дурость у меня поперек горла стоите. Запомни, это последний раз, когда я пожалел тебя, дуру! Ты поняла меня?
– Не волнуйся,- ухмыльнувшись сквозь слезы, заверила она. Меня же как-то разом отпустило и я спокойно произнес: -А мне волноваться не о чем. Я тебя из своей жизни уже давно вычеркнул. И то, что ты родишь мне сына этого не изменит. А вот вычеркну ли из жизни ребенка напрямую зависит от тебя, так что веди себя разумно. И когда в твою бестолковую голову забредет шальная мысль, в зеркало посмотри и вспомни, кто твой главный враг, и кого тебе следует бояться. Еще раз повторю, это наша с тобой последняя беседа «по душам, дальше мы будем общаться исключительно в рамках договора. Не нарушай его, и все у тебя будет хорошо.
– Что - то я сильно сомневаюсь, что этот договор будет учитывать хоть какие-то мои интересы, - с невеселым смешком заявила она, я же охренел от такой наглости.
– Скажи спасибо, что он вообще тебя будет учитывать, - холодно отрезал и поднялся с кресла, намереваясь, покончить с этим разговором, пока желание сослать-таки дуру в какую-нибудь глухомань не затмило мне разум.
– Значит сейчас расклад такой: на днях тебе сделают визу, рожать будешь в Майями. Пока мой агент купит подходящий дом, поживешь у Шуваловых на вилле.
– А дом зачем покупать?
– спросила она, скорее, чтобы показать, что справилась со своими эмоциями, чем то, что заинтересована.
– Затем, что мой сын будет жить и обучаться в США, - пояснил я безапелляционным тоном, отправляя ее в нокаут. На несколько секунд она замерла, сверля меня недоуменным взглядом, а потом не скрывая своего возмущение, с шумом выдохнула.
– То есть ты хочешь сказать, что я должна все бросить и переехать в Америку?
– А что? Тебя возмущает перспектива сменить вонючую хрущевку в Рубцовске на виллу во Флориде с видом на океан? Или что ты там бросать собралась? Блестящей карьеры или хотя бы мало-мальских перспектив за тобой вроде 6ы не числилось, - издевательски уточнил я, нависнув над ней.
– Меня возмущает то, что я не имею права голоса в вопросах воспитания своего ребенка, - процедила она дрожащим голосом, глядя мне в глаза с отчаяньем и болью.
– А по-твоему, я должен советоваться с идиоткой, которая чуть не загремела на пятнадцать лет в тюрьму?
– разозлившись, парировал я, не в силах спокойно смотреть на нее такую… Раньше 6ы она взорвалась и билась до последнего, теперь же покачав головой, всего лишь отвела взгляд и горько усмехнулась.
– Конечно, ты ничего не должен, Олег, тем более, мне. Но прошу, не превращай воспитание нашего сына в поле для битвы,- заламывая пальцы, снова завела она свою шарманку.
– Завязывай цирк, Ян!
– резко оборвал я ее бестолковые речи.- На днях ты летишь в Америку, и это не подлежит обсуждению. В течении этого месяца мои юристы подготовят договор, который, прежде всего, будет учитывать интересы нашего сына, так что не создавай проблем, - сделал я акцент на последних словах, на что Чайка хмыкнула, но я решил не реагировать и продолжил говорить.
– Завтра приедет ассистентка, она будет тебе помогать во время переезда, по всем вопросам обращайся к ней. И да, если хочешь, можешь взять с собой мать, я оплачу расходы, - сразу же озвучил я пришедшую мне в голову мысль, посчитав ее удачной. Мать Чайки женщина разумная и строгая, она сможет направить дочь и поддержать, а Чайку сейчас нужно контролировать. Яна неверяще взглянула на меня, а в следующее мгновение ее лицо просветлело и уголки губ чуть дрогнули в намеке на улыбку.
– Да, я 6ы очень хотела, чтобы мама была рядом.
– Хорошо, мои люди займутся ее документами.
– Спасибо, -прошептала она охрипшим голосом и вновь устремила взгляд в окно.
– Ну, тогда все, - подвел я итог и помедлив пару секунд, пожирая взглядом ее совершенный профиль, подхватил пальто и направился к выходу.
– Олег, - окликнула она меня у самой двери. Я пропустил удар, замер, но не повернулся, зная, что сейчас прозвучит что-то такое, о чем говорить лучше не стоит. И все же с силой, сжав ручку двери, отозвался: -Что?
– Я… я буду ждать, - нерешительно произнесла она. Я же, резко повернувшись, обжег ее изумленным взглядом, пытаясь понять, не послышалось ли мне. И с шоком обнаружил, что нет, более того, никуда Чайка не исчезла, крылья только переломала, но жива, падла. Сидит, смотрит своими глазищами с таким спокойствием, что остается только охреневать с этой сучьей дерзости. У меня вырывается невольный смешок, а в следующее мгновение и вовсе начинаю хохотать.
– Кажется, твоя дурость неизлечима,- просмеявшись, качаю головой.
– Любовь к тебе - это единственное, что не было дуростью в моей жизни, - возразила она с тем же спокойствием, вызывая у меня желание смачно выругнуться или хорошеничко ее встряхнуть, но вместо этого втягиваю с шумом воздух и устало резюмирую: -Поздновато до тебя дошло, Ян, не находишь?
– Возможно.
– Нет, не возможно, а именно поздно, так что не пытайся больше вывести меня на эмоции. Уверен, они тебе не понравятся.
– Я не пытаюсь и не буду пытаться, Олег. Всего лишь ждать… -Чего?- раздраженно воскликнул, сам не зная, зачем растравливаю душу. Услышать подтверждение тому, что Чайка все прекрасно понимает и для нее не секрет мои чувства - в очередной раз убедиться в собственной слабости перед этой женщиной. И точно… -Того, что однажды эти эмоции утихнут, - с опаской и страхом, но все же прошептала она. И я 6ы посмеялся над такой вопиющей и глупой самонадеянностью, но смешного в этом было мало.
– Когда они утихнут, не останется ничего, - снял я на мгновение маску, позволив себе открыто сказать о чувствах. Чайка посмотрела мне в глаза, затуманенным слезами и тоской, взглядом, и прикусив дрожащую губу, покачала головой то ли в знак протеста, то ли в попытках сдержать слезы. Не знаю. Разбираться мне не хотелось, поэтому я поспешил покончить с этим.
– Занимайся моим сыном - это все, что от тебя требуется, - подвел я итог этой встречи и не дожидаясь ответа, вышел из палаты, захлопнув дверь. За спиной послышался всхлип, ударивший по моим и без того натянутым до предела нервам. Прикрыв глаза, прислоняюсь лбом к откосу, чтобы перевести дыхание, но надрывный плач, исходящий из-за двери режет по живому. Твою же мать, да почему мне так «везет-то» по жизни?!
– Олег Александрович, все в порядке?
– врывается в мои невеселые мысли голос Литвинова. Вздрогнув, резко прихожу в себя, заковываю в привычную броню и прочистив горло, поворачиваюсь.
– Успокойте ее, - киваю в сторону в палаты.
– Конечно. Что-то еще?- неодобрительно поджимает Литвинов губы.
– На днях ее заберут, пришлешь счет, как обычно, - отдаю последние распоряжения и кивнув напоследок, покидаю клинику.
– В офис поехали, - бросаю водителю, садясь в машину.
– Олег Александрович, Алиса Николаевна очень просила вас перезвонить ей, она не может вам дозвонится, - сообщает он мне прежде, чем мы тронемся в путь. Я же только сейчас вспоминаю, что у меня выключен телефон. Представив, сколько накопилось дел за эти дни, с шумом втягиваю воздух. Перспектива в очередной раз погрязнуть в работе не вызывает радости, хотя отвлечься 6ы не помешало.
– Алиса, я уже еду. Что там у вас, завал конкретный?
– позвонил я своей помощнице.
– Как обычно, Олег Александрович, но мы справляемся.
– Тогда в чем дело?
– едва не застонал я. Встреча с Чайкой высосала из меня все силы, и еще каких-то проблем я просто не потяну.
– Вчера приехали ваши родители,- удивила она меня, хотя удивляться было нечему. Наверняка Олька рассказала про случившееся во время нашей встречи, и мать всполошилась. Она давно уже порывалась приехать, но все откладывала до моего дня рождения, а теперь, видимо, решила не ждать. Вот только этого мне для полного счастья не хватало, лучше 6ы на работе были проблемы, с ними я хоть знал, как справляться. Против натиска же Веры Эдуардовны средств не было.
– Встретила их?
– уточнил я, тяжело вздохнув.
– Да, сразу же отослала машину, ваша управляющая выделила им гостевой домик… -Она что, совсем дура?!
– опешил я от таких новостей, представив, как мою мать не пускают в мой дом, вежливо выпроводив в гостевой. Вот что значит потерять хорошего управляющего. Аннушку, увы, вернуть так и не удалось, она наотрез отказалась. С одной стороны это огорчало и создавало неудобства, а с другой - вызывало уважение. За это она мне и нравилась: строгая, принципиальная, порядочная женщина. Такую никакими подарками не переубедишь, если она что-то решила. Впрочем, возможно, оно и к лучшему: после всех событий, связанных с Чайкой, неловкости невозможно было 6ы избежать.
– Думаю, она просто не знала, как лучше поступить. Вы ведь давно не живете в том доме, вот она и не в курсе, как следует принимать ваших гостей, -попыталась оправдать Алиса управляющую, но я тут же прервал ее, поскольку мне это было не интересно.
– Позвони ей, скажи, чтобы комнаты подготовила в главном доме, я сейчас приеду. А ты вечером подвези мне все срочные дела, завтра не хочу на это время тратить.
– Хорошо, Олег Александрович. Попрощавшись, отдаю распоряжение водителю ехать в Жуковку, хотя желания нет никакого, вообще сто лет 6ы там еще не был. После того, как выгнал Чайку, одному в том доме стало совсем невмоготу, поэтому я снова переехал в городскую квартиру, в Жуковку же приезжал только в исключительных случаях. К сожалению, сейчас один из таких и надо признать, выпал он крайне не вовремя. После встречи с Чайкой последнее, чего 6ы мне хотелось - это еще больше растравить себе душу ненужными воспоминаниями, а они обязательно нахлынут, как только въеду на территорию дома, ставшего олицетворением нашей совместной жизни. Я никогда не был особо впечатлительным или же сентиментальным, но каждая вещь в нем шептала о Янке, каждый угол был пропитан ей. Казалось, повернешься, и вот она. Наверняка сейчас зайду в дом и увижу ее в холле, отрабатывающую свои па. Вспомню, как от моих замечаний, что для этого есть огромный спортзал, она с улыбкой отмахивалась, говоря: «Тут особая атмосфера. И глядя на нее, кружащуюся в потоке льющегося из французских окон света я убеждался, что в этом действительно есть что-то особое. Впрочем, как и во всем, что она делала. Даже, когда на кухне, вооружившись планшетом, с сосредоточенным видом следовала советам Гордона Рамси,ибо вкладывала в каждое начинание всю себя. За этими размышлениями я и сам не заметил, как мы приехали в Жуковку. Мама уже ждала меня на крыльце, о чем-то беседуя с управляющей, и как только я вышел из машины, со счастливой улыбкой сбежала по ступенькам, в очередной раз поражая своей энергичностью. Кому скажи, что этой женщине за семьдесят, не поверят. Да я и сам не верил. Впрочем, для меня она вообще женщина без возраста.
– Сынок, ну, наконец-то ты приехал, - расцеловала она меня в обе щеки и прильнула, втягивая с шумом воздух, словно не могла мной надышаться.

– Здравствуй, мам, - крепко обнял я ее в ответ, зарываясь лицом в пышные волосы. Несколько минут мы стояли, обнявшись, пока нашу идиллию не нарушил отец.
– Вы чего там застыли?
– прокряхтел он, спускаясь к нам. Вот уж кто полностью соответствовал своему возрасту. Повезло, что я пошел в мать.
– А ты чего бурчишь?
– улыбнулся я, приветствуя его.
– До моих лет доживешь и узнаешь, - ухмыльнулся он и притянув к себе, похлопал меня по спине.
– Ну, как ты?
– Да нормально, бать. Ты как?
– Пойдемте в дом, - распорядилась мать, бесцеремонно врываясь в наш с отцом диалог. Переглянувшись, мы с улыбкой покачали головой, мама же продолжила, как ни в чем не бывало,- Чай пить будем сейчас и поговорим. Я сделала твой любимый чак-чак, сынок: с медом, изюмом, кешью -все, как ты любишь.
– Вот делать тебе нечего, мам! Когда успела?
– Так нам же эта Алиса или как там ее сразу сказала, что ты приедешь сегодня, вот я и подготовилась, -подмигнула мама. Я же приобняв ее, чмокнул в лоб. Переговариваясь на общие темы, мы прошли в дом. Я поспешил принять душ и переодеться, родители же прошли в свою комнату, чтобы разобрать вещи. Мама, как всегда, отказалась от услуг горничной. Встретились мы спустя час в столовой, где для нас уже накрыли стол.
– А вы чего сорвались-то так внезапно?
– спросил я, как только мы сели.
– А что, ты нам не рад?
– провокационно уточнила мама.
– Мам, ну, что за глупости?! Я к тому, что предупредили 6ы и никаких неувязок 6ы не вышло с этим гостевым домом, да и вообще летели не пойми на чем… -Да матери же, как шлея под хвост долбанет, так держитесь, - усмехнулся отец.
– Ой, помолчи лучше, - цыкнула мама на него и перевела недовольный взгляд на меня.
– Если 6ы сын и внуки навещали меня хотя 6ы раз в полгода, то и я 6ы сидела себе спокойно, а то ведь не дождешься!
– Так Олька же к тебе приезжала на днях, - возразил я, на что отец с матерью одновременно фыркнули.
– Ага, приезжала, - съязвила мама.
– Прилетела, мы съездили к Витьке, вечером она к подружкам сбегала, а на утро уже собралась в Новосибирск к матери. Я ей говорю: « А ты что, даже не погостишь?я. Ну, а она мне: « Бабушка, какое погостишь?! Надо еще к маме заехать и у Таньки побыть - это еще дня на три, а Мурзик же там один. Как он будет?!. Тьфу ты! Я расхохотался, ибо тема Ольки и ее Мурзика была не изживающим себя приколом в нашей семье.
– Вот это уже, Олег, совершенно не смешно, - продолжила бушевать мама.
– Мужику сорок с лишним лет, а она все с ним носится, как с дитем малым: Мурзичек то, Мурзичек сё… Как его покойная мать над ним тряслась, так и эта подхватила эстафету, а он только уфкает. «уф, Олюшка, мяско без жирка отбери мне.я Ой, как 6ы звезданула по голове, чтоб сам хоть немножко шевелился, а то под центнер уже весит, а все мяско какое-то подайте.
– Ну, ты уж, мам, на Мурзика -то не гони, он хороший мужик.
– Так я и не говорю, что плохой. Я его люблю, он - молодец, но придурства вот эти не понимаю и понимать не хочу!
– А тебя понимать и не просят. Не лезь в чужой монастырь со своим уставом, без тебя разберутся, как им жить, - резонно заметил отец и подал ей тарелку.
– На, лучше положи мне вон того салата.
– Ой, а тебе вообще все до лампочки, - упрекнула его мать, наполняя тарелку.
– Мне не до лампочки, Вера, - возразил отец.
– Я просто не имею привычки совать нос, куда не следует.
– А я буду! Особенно в дела моих детей и внуков!
– отчеканила мать и для большей убедительности добавила.
– Имею на то полное право!
– Никто и не спорит о твоих правах, - парировал отец.
– Только если внуки счастливы, чего лезть -то?! Пусть дурачатся, как хотят. Нравится Ольке нянькаться с мужем, пусть нянькается.
– Да, конечно, пусть! Только что же ты тогда весь на говно изошел из-за Таньки? Она, между прочим, тоже счастлива, - шарахнула мама контрарryментом, вызывая у меня смешок, который я ели сдержал. Светкины девки, порой, давали жару. Но вмешиваться в диалог лучше не стоило, дабы не попасть под раздачу, поэтому, жуя чак-чак,я просто наблюдал за развитием со6ытий.Родительские дискуссии были довольно увлекательным зрелищем, в момент поднимающим настроение.
– Чушь не неси!
– поморщился отец.
– Сравнила тоже.
– А что?
– поддела его мать.
– Она вот так… «дурачитсяв.
– Не дурачится она, а 6л*дует!
– отрезал отец, взбеленившись.
– Ой, ну, тут уж не поспоришь, - вздохнула мама тяжело, я же решил вступиться за племянницу, хотя это то еще горе от ума.
– Ладно вам. Не везет просто девке с мужиками.
– Ну, да, - скептически отозвалась мама.
– Двадцать семь лет, а уже три развода, трое детей от каждого на память и очередная «такааая, бабушка, любовь, - протянула она с придыханием, парадируя Танюху.
– Опять? Серьезно что ли?
– хохотнул я, по -настоящему развеселившись.
– А ты как думал?!- усмехнулась мама.
– У нее каждый раз серьезно.
– Ну, Танюха дает, - хмыкнул я.
– Угу, дает, - недвусмысленно отозвался отец, вызывая у меня смешок, а у матери недовольство.
– Саша, - покачала она головой.
– Ну, что Саша?! Я называю вещи своими именами. Не внучка, а одни расстройства.
– Да от всех внуков в последнее время одно расстройство, - резюмировала мама невесело.
– Игорек, как занял директорское кресло, так зазнался, на кривой кобыле не подъедешь. Если я не позвоню, хрен вспомнит бабушку с дедушкой! Лёнька тоже чудит: разводится собрался. И думаешь, чего не живется? Катька ведь золото у него, а ему вдруг “никакая”. Я говорю: « а что же ты с ней восемь лет прожил?, а он мне: «удобно было и все в таком духе - слушать противно! И младшая внучка тоже-ничего хорошего, - заявила она, вызывая у меня изумление. Такого поворота я не ожидал.

– А моя-то что сделала?
– Да вот именно, что ничего еще не сделала, а гонору, как у принцессы Уэльской, - раскритиковала мать Леську, я же от неожиданности не знал, что сказать. Обычно мама была не столь строга и многое оправдывала. Видимо, настало время и моей дочери получать по заслугам.
– И все -то ей должны, и все-то ей обязаны, - продолжила мать, заводясь с каждым словом все больше и больше.
– Отец у нее видите ли плохой, видеть она его не хочет. Я говорю: « Да ты иди сначала хоть сотую часть сделай из того, что отец делает. Всю семью из нищеты вытащил, всех на ноги поднял. Тебя не бросил, как многие мужики делают, а воспитал, как мог, ты же только ноешь! Ни разу от тебя благодарности не видели.в.
– Да-а, избаловали ее, - согласно протянул отец и тут же с упреком добавил,- а все потому, что тряслись над ней бедной да несчастной. А чего она бедная да несчастная, я так и не пойму. Вы у нас вон тоже вечно в деревне у бабки жили, а мы пахали в три смены и ничего: никто не обозлился и не ныл, какие мама с папой плохие - бросили нас.
– Да ладно 6ы просто ныла, так ведь она еще и злорадствует, - тут же подхватила мать.
– Представляешь, радуется, что у тебя не сложилось с Янкой, прямо аж захлебывается восторгом. Это насколько надо испорченным ребенком быть?! И главное - с отцом она, значит, общаться не будет, а жить за его счет -это пожалуйста. Что за поколение?! Ни принципов, ни стержня, ни уважения к родителям, одно сплошное самолюбие и эгоизм! Ты у нас, если бунтовал, так собирал вещи и в путь, только мы тебя и видели, а эта хорошо устроилась: кормите меня, а я буду носом воротить. На твоем месте, Олег, давно 6ы ее приструнила. Пусть 6ы сама своими мозгами в университет поступала, как это все нормальные дети делают да пожила на прожиточный минимум в России, посмотрела 6ы, как оно в жизни-то. А то легко за папиной спиной тявкать да дурью страдать.
– Мам, ну, ты уж совсем разошлась, - прервал я ее тираду с тяжелым вздохом. Слушать это все было, конечно же, неприятно, но и отрицать справедливость столь нелестной характеристики я не мог, хотя и дочь понимал, поэтому добавил.
– Не вижу смысла сейчас прессовать ее, все равно ни черта не поймет, только еще больше обозлится. Как говорится, непокорной лошади иной раз лучше ослабить узду, чтоб не травмировалась, брыкаясь.
– Лучше, сынок, старого-доброго ремня средства еще не выдумали. Парочка хороших ударов по жопе излечивает от любой глупости, - провозгласил отец, вызывая у меня улыбку.
– Ой, Саш, вечно ты со своими смешочками, - с напускной строгостью пожурила его мать.
– Вообще-то я абсолютно серьезен,- возразил отец, и у них завязалась шутливая перебранка. Я же задумался, стоит ли сейчас сообщать новость о прибавлении в семье. Выслушивать прорву вопросов и шокированновых возгласов не хотелось, но и откладывать их на потом тоже смысла не было. К счастью, мама избавила меня от этой дилеммы, задав, наконец, тот самый вопрос, ради которого и был проделан путь из Сибири в столицу.

– Олег, что у тебя происходит? Оля рассказала, как прошла ваша встреча и … -Мам, все нормально, - поспешил я успокоить ее, пока она не начала задавать вопросы, на которые отвечать я не намерен.
– А то ли я не вижу, как оно «нормальное.
– Просто устал, - отмахнулся я и осторожно добавил.- Ну, и кое-что случилось… -Что?
– одновременно насторожились родители, что меня даже повеселило.
– Сын у меня скоро родится, - огорошил я их, решив не ходить вокруг да около, и откинувшись на спинку стула, стал терпеливо наблюдать за метаморфозами на лицах родителей: от недоумения до изумления.
– Как?!-ошарашенно выдохнула мама, все еще не придя в себя.
– Олег, то есть… это что же… -То есть, мама, это ребенок и всё, - любезно подсказал я, выделив последнее слово, пока она не начала додумывать всякие свадьбы и иже с ними, но у Веры Эдуардовны фантазия работала в ускоренном режиме.
– Так с Янкой, значит, вы поэтому разошлись, - выдала она мысль, от нелепости которой я едва со смеху не покатился. Надо быть дебилом или помешанным на сексе, чтобы жить с восемнадцатилетней секс-бомбой и еще на стороне где-то трахатся. Но, конечно же, я сдержался и втянув с шумом воздух, спокойно пояснил: -Она и есть мать моего ребенка. Мама несколько секунд переваривала эту информацию, а потом недоуменно воскликнула, ожидая, по-видимому, объяснений.
– Тогда я вообще ничего не понимаю: еще на Новый год ты едва ли видел кого-то кроме своей Янки, а теперь, как ни в чем не бывало оставил беременную!
– А тут понимать ничего и не нужно, - парировал я, начиная внутренне закипать.
– Все, что необходимо вы теперь знаете, а свою личную жизнь я обсуждать не намерен.
– То есть нам заткнуться и кивать головой на каждое твое решение?
– сьехидничала мать, глядя на меня с осуждением.
– Мам, прекрати, - поморщился я.
– Можете на меня обижаться, но эта тема закрыта! На несколько минут в столовой повисла напряженная тишина. Мама, поджав губы, отвернулась к окну, отец же напряженным взглядом сверлил тарелку перед собой, а я не знал, как лучше поступить: молча выйти из-за стола, чтобы дать время успокоится, либо попытаться как-то сгладить углы. Но, как оказалось, зря ломал голову.
– Вот что, сын, - начал отец тем самым тоном, от которого в детстве поджилки тряслись, я же удивленно приподнял бровь. Вот уж чего-чего, а нравоучений никак не ожидал. Отец, меж тем, собравшись с мыслями, продолжил.
– Я, конечно, понимаю, ты человек состоятельный, важный и тебе никто не указ. Но не забывай, этого важного и состоятельного человека воспитали мы, а потому можем себе позволить, когда требуется, проехаться по твоей личной жизни. И вот сейчас, как раз, требуется, так что ни хрена эта тема не закрыта! От изумления я потерял дар речи, не веря, что отец взялся меня поучать, но тут же взял себя в руки и ухмыльнувшись, сыронизировал: -Ну, что ж… в добрый путь, с ветерком.
– Ты не насмешничай, смешного в этом мало, - заметил он.
– Хорошо, слушаю тебя, - снисходительно кивнул, соглашаясь с их родительским правом на вмешательство. В конце-концов, мне не сложно выслушать.
– Я не знаю, что у вас там произошло да меня это и не касается. Но мужик должен быть ответственен за то, что он делает. Захотелось тебе молодую да красивую, ради бога. Но уж в сорок лет надо понимать, что и у молодости свои издержки. Если тебе с этим пестаться не хочется, то и не хер лезть, а если уж сделали ребенка, так либо семью создавайте, либо вообще не рожайте. А то над Танькой смеешься, а сам -то недалеко уехал - тоже сплошное 6л*дство и эгоизм. Пора 6ы уже завести семью, Олег, иначе для чего вообще жить? В чем смысл -то тогда?
– Это, бать, вопрос чисто философский, о нем можно дискутировать вечно, - парировал я устало.
– Ты, конечно, во многом прав, но не всегда все просто, как дважды два. И не каждому везет встретить хорошую женщину.
– Да брось ты это, - скривился отец.
– Что значит хорошая -то? Каждая со своими забубенями и еще не ясно, какие из них хуже, а какие лучше. Важно суметь отыскать ту, которая тебя вдохновляет, рядом с которой жизнь играет всеми красками. И если нашел ее такую, не отпускать, не оттолкнуть сдуру или от великого ума и дрянного характера, не сделать ее несчастной и не подтолкнуть к ошибке. Вот в чем смысл, Олег! И не о чем тут философствовать и дискутировать, - со всей горячностью, чуть ли не стуча мне по голове, распинался отец.
– Просто, как дважды два, Олежа, ни у кого не бывает, - тут же подхватила мама, не позволяя мне и слова вставить.
– Ты думаешь, мы эти пятьдесят лет вместе прожили, потому что было легко и просто? Да нет. И ругались, и разочаровывали друг друга, и не понимали, и расходились… да всякое было! Но мы осознавали свою ответственность перед семьей, которую создали и не просто не разводились, как вы с Пенкой, а именно старались, усмиряли свой характер и своё я Нужно давать отношениям шанс если не ради себя, то ради детей, ради всего хорошего, что было. И мы это тебе говорим, сынок, не из праздного желания поумничать, а потому что очень переживаем. Ты конечно, прекрасно держишься, но мать-то не обманешь, я же вижу, что ты полностью раздавлен. Не живешь без своей Янки. С ней у тебя глаза горели, улыбка была на все лицо, как у мальчишки, а сейчас будто угас, посерел весь. А мне тебя таким видеть невыносимо. Душа болит, сынок, -тяжело вздохнула мама, глядя на меня так, что у меня ком в горле встал. Кое-как сглотнув его, я отвел взгляд. Сказать мне на это было нечего, ибо каждое слово правда -не живу, угас, посерел.
– Верно мать говорит, - словно прочитав мои мысли, подвел отец итог и помедлив, добавил.
– Мой тебе совет, усмири свой желчный характер, Олег, потому что я уверен, именно он корень всех вот этих проблем. Я усмехнулся и невесело резюмировал: -Поздно, бать, пить боржоми, когда почки отлетели. А что еще я мог сказать?! Конечно, если начать рассуждать, то по большому счету родители правы: всё он - мой дрянной, желчный характер. Но куда его теперь денешь-то? Сколько не усмиряй, все равно выползет наружу. Не святой же я, в конце концов. Ну, попробую дать еще один шанс себе и Чайке, сойдусь с ней. А что толку? Я себя знаю и ее тоже: буду ведь контролировать, следить во сколько пришла, откуда и зачем, думать, с кем она была и когда. Она, может, и будет молчаливо терпеть, тюрьма ей вроде гонору поубавила, но чуть какое мероприятие Яночка же выпьет и начнет хвостом крутить, просто потому что у нее натура такая - ей моих взглядов мало, ей надо, чтоб все смотрели, а я беситься начну. И найдет коса на камень, всплывет все дерьмо на поверхность: и ее вранье, и 6л*дство, и тюрьма, и мои косяки, и Леська - да все, что угодно. Уж чего - чего, а херни в наших отношениях предостаточно. И вот тут ты хоть старайся, хоть усмиряй, хоть голову расшиби, чтоб не помнить, а все равно от этого дерьма никуда не денешься. А у Чайки характер тоже дурной: она раз потерпит, два, а потом отмочит такое, что ох*еешь и поймешь, что не зря все же основной причиной при разводе бывает несовместимость характеров. Вот она - прямо на лицо. И спрашивается, за каким хером это все надо? Но это разве родителям объяснишь? Нет, конечно. Поэтому я с отрешенным видом допивал чай, мать же с отцом задумчиво смотрели в окно, любуясь закатом. Некоторое время тишина нарушалась лишь мелодичным звоном китайского фарфора, пока мама не прервала ее тяжелым вздохом, переводя на меня взор.
– И когда нам ожидать внука? Что врачи вообще говорят? Никаких, надеюсь, проблем нет, а то ведь сейчас девки пошли - никто родить нормально не может? Или это нам тоже знать не положено?
– обрушилась она на меня с градом вопросов, которые еще пару часов назад также занимали мой мозг.
– Мам, - закатил я глаза, давая понять, что она уже перебарщивает.
– Все в порядке, ребенок развивается без отклонений, родится в конце ноября.
– Уже?!- поразилась мама и тут же упрекнула.
– Олег, а почему ты столько скрывал?
– Ну, а чего вас раньше времени беспокоить, - невозмутимо отозвался я. Не рассказывать же, что сам узнал буквально на днях. Надо, кстати, еще раз Лёньку предупредить, чтобы язык держал за зубами насчет мутных Чайкиных дел. Он, конечно, профессионал, но мало ли как-нибудь по семейному сболтнет, все-таки Янка, как не крути,

Он, конечно, профессионал, но мало ли как-нибудь по семейному сболтнет, все-таки Янка, как не крути, а скоро войдет в нашу семью, и разговоров не избежать, поэтому нужно еще раз напомнить, чтобы молчал, иначе родители вообще охренеют со всей этой Санта-Барбары.
– Ну, да конечно, - сыронизировала меж тем мама, качая головой.
– А Янка-то вообще где сейчас? В Москве? Хотелось 6ы ее повидать.
– Она в Америке, - соврал я, дабы пресечь эти неуместные порывы.
– Батюшки мои, ты 6ы ее еще на Антарктиду сослал!
– сыронизировала мать.
– Сослал бы, если 6ы меня удовлетворяло там качество жизни,- не менее иронично парировал я.
– Ясно, - протянула мама.
– Значит, внука будем видеть раз в сто лет.
– Мам, если хочешь, куплю вам самолет и катайтесь хоть каждую неделю.
– Ой, Олег, мы -то бабка с дедом: приехали, поняньчились и уехали. А ты-то отец! Ну, ладно по молодости надо было зарабатывать, как-то в жизни устраиваться и так далее. Но сейчас -то у тебя все есть и даже больше, неужели тебе не хочется видеть, как растет, как развивается твой ребенок? Неужели не хочется участвовать во всем этом: купать его, спать укладывать, учить его говорить, ходить - наблюдать это все самому, а не с чьих -то слов? Ведь каждый день что-то будет происходить, каждую минуту твой ребенок будет меняться. И ты все это упустишь, даже если десять самолетов купишь. Жить надо с семьей своей, самому заботиться о ребенке, а не просто поиграть приезжать. Я понимаю, что ты совершенно другого уровня человек, нежели мы были и уклад жизни у тебя соответствующий, но ценности они были, есть и будут у всех всегда одни. И самая главная наша ценность - это наши дети! И ради их благополучия, а не капризов - прошу заметить-иногда приходится чем-то жертвовать.
– Я уже достаточно пожертвовал ради благополучия этого ребенка,- процедил я и поднялся из-за стола, давая понять, что разговор окончен.
– Ну что ж, наше дело дать совет, а ты волен поступать, как знаешь, -раздраженно подвела она итог. Я кивнул и поспешил сменить, наконец-таки, тему.
– Какие у вас планы?
– Завтра в Питер поедем к лёньке на пару деньков, потом у нас встречи с нашими знакомыми. А сегодня хотели прогуляться по городу да по магазинам. Вечером, кстати, Игорек пригласил нас на ужин в ресторан. Присоединишься?
– К сожалению, не смогу, очень много работы скопилось, так что без меня. Водитель в вашем полном распоряжении, развлекайтесь. Только Игорька не грузите через чур, а то я начинаю понимать, почему внуки не часто вас навещают, - подмигнув, дал я им напутствие, разряжая обстановку. Отец усмехнулся, мама же с улыбкой покачала головой. Поблагодарив ее за чак-чак,поцеловал напоследок и скрылся в кабинете, где без сил рухнул в кресло. Ни о какой работе, естественно, не могло быть и речи. После такой эмоциональной мясорубки хотелось напиться к чертям, чтоб себя не помнить и не слышать этого проклятого, внутреннего голоса, нашептывающего дьявольское «а что если…. Поэтому я решил не отказывать себе и выпить немного вина. Следующий час я тупо пялился в потолок, закинув ноги на стол. Потягивая Петрюс, покачивался в кресле, чувствуя, как напряжение понемногу сходит на нет, и можно сказать, почти успокоился, пока не снял часы и не потянулся по привычке к сейфу, чтобы положить их. Стоило только открыть его, как на глаза тут же попался ярко-красный футляр от Картье,небрежно брошенный поверх золотых слитков. Несколько секунд я сверлил его взглядом, забыв о часах, а потом все же решился взять. Нажав на механизм, футляр плавно открылся, являя взору роскошное кольцо с фантазийным жёлтым бриллиантом грушевидной огранки, погруженным в двойное гало бесцветных бриллиантов. Кричащее, вопиюще-шикарное и конечно же, безумно дорогое кольцо. Будь на месте Чайки другая женщина, я 6ы заказал что-то не столь вычурное. Классический бесцветный бриллиант в изумрудной огранке и раза в два меньшего размера - это как раз то, что отвечало 6ы моим вкусам. Но разве Чайка вяжется с чем-то бесцветным и скоромным? Нет и еще раз нет! Искрящая, словно шампанское, ослепляющая, будто солнце, обжигающая, как огонь - это все она, а потому и кольцо соответствующее : из столь же яркого, канареечного бриллианта в одиннадцать карат, также называемого «слезой солнца,что в полной мере отражает Чайку и ее суть. Уверен, ей 6ы этот символ любви пришелся очень по душе, и уж такое проявление чувств она 6ы точно поняла и оценила. Хотя теперь это не имеет совершенно никакого значения. Чувства, как и это кольцо, надежно заперты в сейфе, код от которого не известен даже мне самому. Эти мысли вызвали горькую усмешку. Повертев в руке футляр, любуясь игрой бриллиантов на свету, тяжело вздохнул и захлопнув крышку, положил в самый дальний отсек в сейфе, зная, что теперь эта красота заперта в нем на долгие годы, и пока я жив хозяйку не обретет. Наверняка столь унылые размышления погрузили 6ы меня в очередной, безысходный сплин, если 6ы не приехала Алиса. Когда охрана сообщила о ее визите, я - будучи уже изрядно под градусом-не сразу сообразил, чего ради она притащилась, поэтому встретил ее с недоумением.
– В чем дело?
– покачиваясь в кресле, спросил, как только открылась дверь в кабинет.
– В смысле?
– нахмурилась моя помощница, я же скользнул по ней осоловелым взглядом, с удивлением обнаруживая довольно провокационный наряд: полупрозрачную, белую блузу с ромбовидным вырезом от самого горла и чуть ли не до пупка, и черную юбку ниже колена с высоким разрезом от бедра, отчего наличие телесных чулок не являлось секретом - все это безусловно вписывалось в рамки делового дресс-кода, но фривольность несколько зашкаливала,что наводило на определенные мысли… Под моим взглядом Алиска ничуть не смутилась, напротив, расправила плечи и изящно выгнула бровь, я же поразился чудодейственным силам правильно-подобранной одежды, способной из серой мышки сделать нечто интересное даже на мой взыскательный вкус. Хотя может, все дело в вине и полугодовом воздержании? Хрен его знает. В любом случае женщину я в своей помощнице заметил, и она, поняв это, не смогла скрыть триумфальный огонек в глубине глаз, что меня повеселило и заинтриговало. Стало интересно, как давно ведется охота, которую я в упор не видел.
– Шикарно выглядишь, Алис Николаевна, - отсалютовав ей бокалом, подвел я итог осмотра.
– А-а вон оно что, - лукаво протянула она и подойдя к столу, положила передо мной кейс.
– Я привезла документы на подпись, как вы и просили. Я неопределенно хмыкнул, поднимаясь из-за стола, чтобы налить еще вина и дать Алиске время придумать благовидный предлог остаться. Развлекая сам себя, сделал ставку в тысячу долларов, гадая, струхнет или нет. И Алиска не разочаровала.
– Если хотите, могу остаться, помочь вам разобраться, что к чему, - предложила она, как 6ы между прочим. Я повернулся к ней спиной, наполняя бокал, и прикусил губу, чтобы не рассмеяться. Взглянув в окно, увидел родителей, направляющихся к машине, и решил, а почему 6ы и нет. Пора уже завязывать с целибатом. Тем более, что Алиса - вариант очень даже удобный и со всех сторон разумный.
– Оставайся, - помедлив еще немного, бросил совершенно индифферентно и повернувшись, с усмешкой предложил.- Вина?
– Шампанского, - с полуулыбкой отозвалась она и села в кресло, закинув ногу на ногу, оголяя бедро, но в этом не было ни пошлости, ни единой капли дешевого кокетства. Эта женщина была уравновешена, спокойна и уверенна, чем и вызывала интерес.
– Ты всегда сверхурочные празднуешь?
– подразнил я ее, звоня на кухню, чтобы прислали шампанское и закуски.
– Я - трудоголик, Олег Александрович, для меня каждый лишний час - праздник, - подмигнув, парировала Алиса.
– Сопьешься так, - ухмыльнувшись, сделал глоток вина и сев обратно в кресло, отодвинул кейс с документами.
– Ну? Что там у нас? Алиса невозмутимо и без заминок доложила о состоянии дел в мое отсутствие, доказывая, что на ее профессионализм и готовность работать никак не влияет двусмысленность ситуации. Меня это порадовало. Пока она говорила, принесли шампанское. Я вышел из-за стола и наполнив бокал, протянул его Алисе.
– За что пьем?
– поинтересовался, чтобы заполнить паузу.
– Не знаю, - пожала она плечами и с интересом оглядела закуски.
– Может, за приятные внеурочные?
– предложила насмешливо и отправила в рот пластик сыра. Я хмыкнул и отсалютовав ей бокалом, пригубил вина. Некоторое время мы пили молча, задумчиво глядя друг на друга, оценивая. Все же в Алиске, несмотря на все ухищрения, не было ничего особо примечательного, кроме разве что длиннющих ног, в остальном же самая что ни на есть пресная внешность: светло-русые, короткие волосы, тонкие черты лица и фигурка, не отличающаяся особыми формами. Конечно, как и во всякой женщине, в ней был свой шарм, но в данный момент мне на него было глубоко наплевать. Мне просто захотелось секса, а уж кого трахать было вопросом второстепенным. По-настоящему желал я лишь одну женщину, но поскольку заменить ее, как не старайся, не получится, то можно было особо не заморачиваться, с кем «справить нужду.
– Не против, если я сниму обувь? Ужасно затекли ноги, - отвлекла меня Алиса от не самых лестных в свой адрес мыслей.
– Да снимай хоть все, - бросил я по простецки, давая понять, что можно уже скинуть маску официоза. Она улыбнулась краешком губ и сделав глоток шампанского, капризно поморщила носик.
– Предпочитаю, чтобы меня раздевал мужчина.
– Это призыв к действию или так - для справки?
– А как хотите,- провокационно отозвалась она и стянув ботфорты, вытянула свои убийственно -охрененные ножки.
– Тогда самое время переместиться в спальню,- насмешливо заметил я, раздевая ее взглядом.
– О, это как-то совсем непрофессионально,- шутливо посетовала она, напоминая, под каким благовидным предлогом мы тут собрались.
– Думаю, это зависит от профессии, - возразил я. Алиса рассмеялась, я же отметил, что вечер с каждой минутой нравится мне все больше и больше, как и моя собеседница. А уж в следующее мгновения она и вовсе меня покорила.
– Эта шахматная доска, надеюсь, не только для красоты?
– кивнула она на притаившееся у окна произведение искусства из черного дерева и золота, подаренное Шуваловыми.
– А что?
– Хотела сыграть.
– А ты умеешь?
– скептически воззрился я, на что Алиса возмущенно фыркнула.
– К вашему сведению, Олег Александрович, у меня даже есть разряд - второй взрослый, - бросила она мне вызов, не принять который я просто не мог.
– Ну, сейчас проверим, - пообещал с предвкушением, доставая из сейфа бархатную коробку с шахматами, чувствуя, как в крови разливается азарт.
– Ничего себе, - присвистнула Алиска, когда я протянул ей набор из белого золота. Замерев, она стала рассматривать каждую фигурку, инкрустированную жемчугом и бриллиантами. Пока девушка любовалась, я расставил свой набор из желтого золота с черным жемчугом и, нетерпеливо покачивая ногой, стал дожидаться, когда она придет в себя.
– Да уж, одной фигуркой можно здорово обогатиться, - подвела Алиса итог и расставила фигуры.
– Ну

что, классические, быстрые или блиц?
– подмигнув, начала она подначивать.
– Классику, я давно уже не играл, - улыбнувшись, неохотно признался.
– Хорошо, тогда начнем, - снисходительно согласилась она, чуть ли не потирая руки и поправив фигуры, сделала ход.
– Испанка, значит, - резюмировал я спустя три хода.
– Она самая, Олег Александрович, - довольно промурлыкала Алиса, и пожалуй, именно в этот момент я заметил в ней не только девку на раз потрахаться. Следующий час прошел настолько увлекательно, что все свалившиеся на меня проблемы отошли на второй план, я полностью погрузился в наше с Алисой противостояние, наслаждаясь ее по-настоящему приятной компанией и конечно, великолепной игрой. Алиса действительно имела разряд и не давала мне спуску, что бесило, подстегивало и не слабо так заводило, а уж когда она загнала меня в угол и смерив насмешливым взглядом, объявила «шах и мате, я испытал восхищение вкупе с возбуждением. Что не говори, а наличие у женщины неординарного ума заводит, порой, не меньше, чем шикарная задница и грудь.
– Благодарю за игру, ты была великолепна, - немного охрипшим голосом выразил я свое восхищение и следуя шахматному этикету, протянул руку.
– Вам спасибо, вы достойный соперник, - ответила она на рукопожатие и кокетливо улыбнувшись, уточнила.
– Я ведь не забыла упомянуть, что игра на желание?
– Увы,- вздохнул я с притворным сожалением, но помедлив, снисходительно добавил, сделав глоток вина.
– Но так и быть, для столь очаровательной победительницы я готов пойти на уступки и рассмотреть варианты.
– Очень щедро с вашей стороны, Олег Александрович.
– да пока не особо, я ведь не обещал непременно исполнить любую прихоть, хотя вполне готов увеличить премию, скажем так… в трое,- подразнил я ее, на что она отреагировала притворным возмущением.
– Я кажусь настолько примитивной?
– Я 6ы назвал это прагматичностью. В конце концов, этим миром управляют деньги.
– Ну, когда пьешь Вдову Клико из Уотерфордского хрусталя и держишь в руках целое состояние в виде шахмат думать о деньгах совершенно не хочется. Тем более, что у меня уже давно есть одна маленькая мечта, связанная с вами… -И что же это за мечта такая?
– заинтригованно протянул я.
– О, это мечта о больнючем щелбане, - выдала она полнейшую нелепицу, сбивая к чертям весь настрой.
– Не понял… Это что, какой-то особый фетиш?
– недоуменно воззрился я на нее.
– Хочешь, чтобы я тебе по лбу щелкнул?