товарищ, поэтому я уже начинала жалеть, что связалась с ним. Но в данную минуту больше всего я

жалела о том, что рассказала о последних событиях Илоне, которая теперь со всем своим пылом взялась

учить меня жизни.

– Тебя такой шикарный мужик любит, на все ради тебя готов, а ты - херней страдаешь. Давно пора

прибрать его к рукам. Миллиардеры, Януля, на дороге не валяются.

– Ой, да ладно, - хохотнула я, почему-то вспомнив, как Пронин напившись, валялся у меня в ногах,

барагозя всякую ерунду.

– Ну, извините, не всем везет два раза подряд. Мне хоть 6ы один за пятьдесят лет попался, - посетовала

Илона, вызывая у меня пьяную улыбку.

– И скажи спасибо, - заверила я ее.
– Там такое у них в башке творится, что не приведи господь.

– Вот тебе когда сотую часть от этого колечка подарят, - ткнула она пальцем в мой десятикаратный

бриллиант в изумрудной огранке,- тогда и поговорим.

Я перевела взгляд на пронинский подарок «с намеком», так как надел он его ни куда-то, а на безымянный

палец, и покачав головой, сказала:

– Не хочу я, Илон, прибирать его к рукам и становиться второй Галкой. Я себя больше люблю, чем деньги.

Это пока у него кипит и он на все готов, а потом остынет и вернется к своему привычному образу жизни:

модели, актрисы, негритянки, азиатки - и прочее 6л*дское ассорти. Он уже сейчас себе ни в чем не

отказывает, - поморщившись, припомнила я его загул с голливудской шушерой.

– А что ты хотела? Пронин, простите, не Вася с улицы, чтоб спокойно относиться к твоим закидонам. Ты

же вечно ведешь себя так, будто тебе покер есть он или нет его. Кому понравится? К тому же

Сереженька привык, что бабы сами перед ним стелются и не какие-то там российские певички, а звезды

мирового масштаба, чтоб ты знала!
– втолковывала она то, что я знала и без нее.

– Ну, вот и пусть там дальше стелются, а я уже перед одним стелилась, больше не хочу! Все равно ни

хрена толку.

– Плохо, значит, стелилась, - отрезала Мачабели, и возразить мне на это было нечего.

– Плохо, - согласилась я.
– Молодая была, глупая, хотя если честно, не моё это.

– Ну, вот поэтому и мужик теперь тоже не твой, - рубанула Илона, как всегда, не щадя.
– И другого также

упустишь со своим «не мое».

– Да ну тебя, сама всех посылает, а мне втирает тут.

– Мне можно.

– Ну-ну. Ладно позвоню маме, - решила я закрыть тему, ни к чему было предаваться меланхолии, тем

более, накануне встречи с Гладышевым.

– Не рановато?
– Нет, во Флориде уже девять, а у Сашки подъем в восемь. Илона кивнула и вернулась к работе, я же включила видеосвязь.
– Доня, ну, наконец-то, - с облегчением выдохнула мама, отвечая на звонок.
– Вы где?
– Привет, мам! Не знаю, где-то над Исландией.
– О, так вам еще пилить и пилить, - нахмурилась она, вызывая у меня дискомфорт.
– Не получилось раньше,- начала я оправдываться, но мама уже привыкла к моим бесконечным косякам, поэтому отмахнулась.
– Как всегда, - с легким упреком резюмировала она.
– Мам, пожалуйста, хоть ты не выноси мне мозг, - попросила я, устало прикрывая глаза.
– Ируня, ты чего там опять строжишься?
– раздался из-за кулис бодрый голос тети Кати, а спустя пару секунд она появилась в кадре и сразу же забрала у мамы телефон.
– О, кого я вижу!
– театрально схватилась она за сердце, я же с улыбкой закатила глаза.
– И ты туда же, - с тяжелым вздохом покачала я головой, хотя претензии были по делу: за последние полгода мне так и не удалось выкроить время, чтобы увидится с крестной.
– Когда прилетела?
– Еще вчера утром.
– Да все вчера прилетели, - перебивает ее мама, - одна только мамочка у нас не торопится.
– Где Саша?- спрашиваю раздраженно, проигнорировав последний выпад.
– С отцом на корте, - сообщает мама таким тоном, что становится ясно, я попала.
– Он один?
– вырвалось у меня прежде, чем смогла усмирить свое любопытство.
– Говорю же, с отцом, - повторила мама, не сообразив, что я имела в виду Гладышева.
– Да я про Олега.
– А-а. Нет, конечно. Когда он один приезжал? С охраной и ассистентом, - не поняв, про что я спрашиваю, напугала она меня. Тетя Катя же усмехнулась и покачала головой, давая исчерпывающий ответ, чем вызвала вздох облегчения. Олег, конечно, никогда не приезжал к Сашке со своей Алисой и вообще дети были изолированы от его личной жизни, даже когда гостили у отца или отдыхали с ним, но мало ли, вдруг слухи правдивы и теперь все изменилось.
– Понятно, - смутившись, отвела я взгляд.
– Как зайчонок?
– Как-как?! Счастлив до безумия, отец ведь приехал,- пробурчала мама, - не отходит теперь от Олега Александровича ни на шаг.
– Ой, Янка, чудо, а не пацан, - поспешила разрядить обстановку тетя Катя, вызывая у меня улыбку.
– А как на тебя похож - это нечто! Глаза только папашкины, а остальное все твое - мини-копия просто. Вот бывает же. Действительно, прямо насмешка природы. А я так хотела, чтобы сын был похож на любимого человека, но когда мои желания вообще учитывались? Хотя Гладышев наверняка 6ы сыронизировал, сказав, что я получила именно то, что люблю больше всего, и это явно было 6ы не про глаза нашего сына. Впрочем, я заслужила, что уж сетовать? Тем более, что желание действительно исполнено, и мои “мальдивы” смотрят на меня с лица сына с обожанием и любовью. Могла ли я рассчитывать на большее? Сомневаюсь.
– Да, Токаревские гены - страшная сила,- подтвердила я невесело.
– С чего это страшная?
– возмутилась мама, в очередной раз не поняв метафоры.
– Кто еще приехал?
– решила я перевести разговор в более безопасное русло, хотя мама, как истинная женщина, могла из ничего сделать скандал.
– Ну, все Гладышевы, Шуваловы, Антроповы, Леся с Айзечком, - довольно сообщила мама, у меня же от «Леся с Айзечком» челюсть свело. Не поверите, но мама нашла подход к Гладышевской принцессе, и теперь Олеся была не просто частым гостем, а можно сказать, ее второй дочерью. Началось же все с решения сблизить детей Гладышева. У мамы всегда была мечта о большой, дружной семье, как впрочем, и у любого нормального человека, поэтому она считала, что брат и сестра должны не просто общаться от случая к случаю, а по-настоящему родниться. И прямо загорелась этой идеей, а если уж она что-то задумала, то ее никакими силами не остановить, поэтому у Олеси не было шансов. Уж не знаю, чего маме это стоило, но она смогла подобрать к избалованной девчонке ключик, полюбив ее, как родную, и Олеся ответила ей тем же. С тех пор почти все свои каникулы она проводила с Сашкой и моей мамой, что невероятно сблизило их. Саша обожает сестру, как и она его, а с моей мамой у нее доверительные отношения. Пожалуй, я 6ы порадовалась, если 6ы вся эта идиллия не была мне укором. Она будто кричала: «смотри, как могло быть, если 6ы ты не была самовлюбленной истеричкой. И я смотрела, как они обсуждают что-то, строят планы, секретничают, и каждый раз остро ощущала свое упущение, свою ошибку. Это вызывало горечь, а порой, и раздражение, как сейчас. Сама не знаю, то ли ревность, то ли зависть, а то и все вместе.
– А зачем она с ним приехала?
– подавляя неуместные эмоции, поинтересовалась я, поскольку Гладышев был не в восторге от избранника дочери, хотя по абсолютно, на мой взгляд, идиотским причинам. Видите ли, поддерживать ПЛД в Англии может только придурок. Я, конечно, от всей этой политоты далека, но мне кажется, по любым меркам аргумент - так себе. Больше похоже на придирки ревнивого папаши. По факту же Айзек Ванрой - будучи единственным наследником крупнейшей корпорации в Европе по изготовлению стройматериалов - более, чем подходящая партия наследнице многомиллионного состояния, к тому же парень имеет ученую степень и в Леське, по словам моей мамы, души не чает, поэтому я совершенно не понимаю, что там опять Олеженьке не по нраву.
– Так помолвка у них скоро, вот потихоньку и сближаются, - удивила меня мама.
– Она что, беременна?
– выдала я первое пришедшее на ум объяснение столь поспешному замужеству.

Хоть они с Айзеком и встречаются не первый год, но о свадьбе еще рано было говорить, Лесе-то всего двадцать один, она ведь даже университет не закончила. Я, конечно, в ее возрасте уже год, как матерью была, но я - это я, Лесю со мной нельзя сравнивать, а то Гладышева перекосит, нахрен или удар хватит.
– Вроде нет, - не совсем уверенно отозвалась мама.
– А похоже на то, - усмехнулась я, а спустя пару секунд и вовсе расхохоталась, сообразив, что это значит.
– Боже, Гладышев станет дедулей!
– Ну, даже если так, ничего страшного. Подумаешь, в сорок пять лет, ты меня вообще в сорок два бабкой сделала!
– Ой, ну, простите, пожалуйста, - сьехидничала я, закатив глаза.
– Да уж прощаем, - не менее ехидно ответила мама, но тут же привычным тоном сказала.
– Давай, прилетай поскорее, сынок ждет тебя очень. Все уши и мне, и отцу прожужжал: « Когда мама приедет?в.
– Лечу на всех парусах, - улыбнувшись, заверила я, и попрощавшись, прервала связь. Оставшийся путь до Голден Бич я спала, проснувшись где-то за час, дабы привести себя в порядок и превратить звезду в маму энергичного пятилетнего мальчишки: сменить элегантное платье на джинсовые шорты с майкой, а шпильки на удобные кроссовки. Праздник у нас намечался без пафоса: для взрослых -фуршет в саду, для детей - тематическая вечеринка у бассейна, так что наряжаться и поражать чье-либо воображение я не собиралась, все равно занятие это бессмысленное да и как говорит Пронин, без одежды я еще прекрасней. Шучу, конечно, в этот день моим главным желанием было провести как можно больше времени с сыном, все остальное не имело значения, поэтому как только водитель припарковался, я тут же вышла из машины, не дожидаясь, пока он откроет дверь, и пошла искать своего ребенка, точнее полетела на крыльях радости. Но как только экономка впустила меня в дом, мне навстречу вышла Вера Эдуардовна.
– О, приехала, красавица наша!
– воскликнула она с улыбкой.
– Приехала, - улыбнулась я в ответ и поспешила к ней, чтобы обнять. С Верой Эдуардовной у нас сложились очень хорошие отношения, она всегда относилась ко мне с теплом и материнским участием. Пожалуй, она и Александр Степанович были единственными из близкого окружения Гладышева, кто хорошо ко мне относился.
– Ну, здравствуй, деточка. Как ты?
– расцеловав меня, спросила она.
– Хорошо только устала от гастролей, -отстранившись, призналась я с тяжелым вздохом.
– А вы как?
– А я тоже, слава богу, хорошо. Немного давление шалит, но в моем возрасте это нормально.
– В каком таком возрасте, Вера Эдуардовна?
– пожурила я ее и сделала искренний комплимент.- Вы великолепно выглядите.
– Спасибо, милая, стараюсь. Но к сожалению, от давления никакой марафет не спасает, - посетовала

она, я же улыбнулась в очередной раз.
– Вы же знаете, в вашем распоряжении лучшие врачи, не запускайте, ради бога, - отбросив шутливый тон, попросила я. Возраст у Веры Эдуардовны был уже глубоко преклонный, а потому любые звоночки вызывали беспокойство.
– Не переживай, дорогая, ты же знаешь, сколько вокруг меня наседок, - закатила она глаза.
– Только поэтому и не переживаю.
– И правильно, нечего раньше времени записывать меня в старухи, - подмигнула она и кивнув в сторону библиотеки, сказала.
– Ну, беги уже, а то на месте пританцовываешь. Я улыбнулась и поспешила к своему зайчонку, но у самой двери застыла в нерешительности, ибо в библиотеке Саша чаще всего играл в шахматы с отцом, а я так и не научилась спокойно относиться к встречам с Гладышевым.Поэтому мне, как всегда, потребовалось время, чтобы собраться с силами и утихомирить рвущееся сердце, после чего я потихонечку открыла дверь и вошла, но тут же пропустила удар, услышав любимый голос.
– Поймал, сынок, короля и не отпускай, вцепись в него мертвой хваткой и прессуй, пока мат не увидишь. Не надо отступать в такой ситуации: у тебя здесь и конь, и слон, и ферзь неподалеку - смело мат можно ставить, надо просто его увидеть. А ты отступил и потерял позицию, - горячился Гладышев, указывая на промахи. Сашка нахмурив бровки, озадачено смотрел на доску, меня он не замечал полностью поглощенный игрой, что дало мне возможность немного прийти в себя.
– Ну? Как ты собираешься исправлять положение?
– протянул Олег, откинувшись на спинку стула и потянувшись с ленцой, взъерошил волосы на затылке, словно чувствуя, что я сверлю его взглядом. Саша несколько минут обдумывал варианты, что -то бормоча себе под нос, а потом лицо его просветлело и губки медленно сложились в хитренькую улыбочку, которую я часто видела в отражении зеркала.
– Как тебе вилочка?
– сделав ход, самодовольно поинтересовался сын.
– Вот я дурак, проглядел, - хохотнул Гладышев, то ли правда проглядев, что у него под боем две фигуры, то ли подыгрывая Сашке, чтоб подогреть у сына интерес и вселить уверенность в своих силах. Что-что, а подход к воспитанию у Олега был крайне серьезный: он по каждому аспекту консультировался то с психологами, то с какими-то именитыми педагогами, поэтому его действия и слова зачастую имели определенный смысл и были на что-то направлены. Да что говорить, если уже в год Саше разработали систему воспитания лучшие специалисты, предопределяя на годы вперед его путь. Я поначалу была возмущена и шокирована таким подходом, но Гладышев в своей жесткой манере просветил меня, что значит быть элитой и как ее надо воспитывать. И признаться, результаты поражали: Саша в свои пять лет в некоторых вопросах эрудированней меня, но несмотря на загруженность и жесткую дисциплину, у сына прекрасное детство: море друзей, игрушек, развлечений, всегда рядом обожающая его бабушка, прекрасная няня и конечно, мы с Гладышевым. Пусть попеременки и часто по видеосвязи, но наш сын не

обделен вниманием родителей, хоть мы и далеки от понятия нормальной семьи. Конечно, Саша скучает и каждый наш приезд он ждет с нетерпением, но для него то, что родители не живут вместе, что не всегда могут уложить его спать или приготовить завтрак - это не трагедия, для него это норма, он счастливый, жизнерадостный ребенок из семьи с несколько иным укладом, чем у большинства. Конечно, я не самая лучшая мать и для меня очень тяжело не видеть своего ребенка по нескольку дней, а то и недель, но полгода на полном Гладышевском обеспечении, которое было оговорено сто пятьюдесятью пунктами и еще большим количеством подпунктов, заставляющих давать отчет за каждый потраченный цент, в тяжелейшей атмосфере холодных взглядов, фраз сквозь зубы и постоянном напряжении - все это довело меня до состояния нервного срыва. Одно дело сидеть с ребенком, когда тебя содержит мужчина, с которым у вас все хорошо, а другое, когда этот мужчина тебя едва выносит. Мои, расшатанные гормонами, нервы были на пределе от сложившейся ситуации: я находилась в чужой стране без образования, без денег, без каких-либо перспектив и знакомств, полностью зависимая от мужчины, который, казалось, за любую оплошность мог выкинуть меня на улицу и забрать сына. Я жила, как под колпаком, задыхаясь от неопределенности, но и винить за это Гладышева не могла. Он сделал все и даже больше, что требовалось от него, как от отца, любезничать же со мной и делать вид, что я ему не в тягость, он был не обязан. Нет, никаких оскорблений, укоров или чего-то такого он себе не позволял, ему это и не требовалось, чтобы давить на мою психику. Он меня просто игнорировал, для него я была пустым местом, даже говорить о сыне во время своих визитов он предпочитал либо с моей матерью, либо с няней, ко мне же обращался только в исключительных случаях и то с таким видом, что мне хотелось убежать подальше, что я чаще всего и делала во время его посещений. Находиться с ним в одном доме и вести себя, как незнакомые люди - это было выше моих сил, особенно, после тех слов благодарности и нежных объятий в родоме. Разумом я понимала, что просто в тот момент Гладышев был рад рождению сына, а потому поделился этой радостью со мной, но в сердце жила робкая надежда, что он все еще любит меня. Ведь нельзя так просто разлюбить, даже после всего того, что было. Я 6ы точно не смогла, сколько 6ы ударов он не нанес мне в спину, сколько 6ы не причинял боли, я 6ы продолжала любить его, я 6ы простила ему все! Но Гладышев каждым своим приездом вынимал по кирпичику из моей ели живой надежды, оставляя лишь горечь и тошнотворное чувство собственной никчемности. Быть иждивенкой без права на это иждивение - очень тяжело, поэтому, когда поселившаяся по соседству Илона Мачабели разглядела во мне звезду и предложила попробовать себя в шоу-бизнесе, я тут же ухватилась за эту невероятную возможность. И дело было вовсе не в желании стать популярной, о6 этом я думала в последнюю очередь, главным для меня было обрести хоть какую-то почву под ногами, уверенность в себе и завтрашнем дне, но никто не знает, чего мне стоило оторвать от себя сына и приглушить вопящий во все горло материнский инстинкт. Если 6ы была какая-то достойная альтернатива, я 6ы не задумываясь, выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому выбрала ее, но все на, что я могла рассчитывать - это место официантки в придорожном кафе, поэтому приняла предложение Илоны. Тогда по глупости или наивности я еще не понимала, что эта возможность вовсе не подарок небес. Я с энтузиазмом окунулась в учебу: сольфеджио, вокал, сценический образ, не подозревая, что как и Сашка шагаю по пути, выбранном для нас его отцом. Но со временем, поварившись в котле шоу - бизнеса, до меня дошло, что никто не возьмет девочку с улицы за красивые глаза. Как минимум, нужно уметь петь, я же не знала ни одной ноты, поэтому приперев Мачабели к стенки, потребовала ответ, которой в принципе был мне известен, вот только я немного ошиблась в своих догадках: Гладышев делал это не из жалости, а чтобы я, так сказать, самоустранилась, но при этом была полностью под его контролем. Умно, учитывая, что задумка себя окупила: как он и хотел - моя звезда горела ярко и далеко, приносила хороший доход и была под неустанным присмотром строгой тетушки Илоны. Мне же ничего не оставалось, как смириться и продолжать делать вид, что я не понимаю, что к чему, дабы сохранить хоть какое-то подобие гордости.
– Ну? И как ты собираешься исправлять положение?
– парадируя отца, протянул Сашка с улыбкой довольного котяры, возвращая меня из моих воспоминаний, а у Гладышева вызывая смешок.
– Не горячись, сына, рано еще, - посмеиваясь, пожурил он его.
– Ты ходи, пап, ходи, - снисходительно покивал сынуля с таким важным видом, что мне пришлось зажать рот рукой, чтобы не захохотать в голос.
– Давай, позже продолжим, а то мать сейчас лопнет от смеха, - выдал Гладышев, я же едва не поперхнулась.
– У тебя на затылке что ли глаза?
– со смешком поинтересовалась я, выходя из тени.
– Мама!
– забыв про всякие шахматы, радостно вскричал сын и бросился ко мне, я с счастливой улыбкой подхватила его на руки и крепко прижав к себе, начала покрывать поцелуями его пухлые щечки, малюсенький носик, кругленький лобик, каждую веснушку и родинку на его хорошеньком личике.
– Мамин зайчоночек, мамино солнышко, самый сладкий, самый чудесный, самый прекрасный на свете сыночек, с Днем Рождения, мой любимый!
– приговаривала я, не в силах остановиться, надышаться своим сокровищем. Материнские чувства, как обычно, захлестнули настолько, что меня смело можно было определять в дурку.Но Сашка, будучи очень ласковым ребенком, отвечал мне не меньшим количеством поцелуев и объятий, заливаясь счастливым смехом, поэтому даже если кому-то это казалось через чур, нам было абсолютно пофиг. К счастью, Гладышев, несмотря на свою сдержанность, к нашим нежностям относился спокойно, поэтому повернувшись, лишь усмехнулся и пождал, пока мы намилуемся прежде, чем ответить мне.
– У меня глаза где надо, а вот у тебя явный перебор с парфюмом, - едко заметил он, встав со стула.
– И тебе привет, с каждым разом ты все «приятней», - съязвила я, закатив глаза, но переведя взгляд на сына, улыбнулась, чмокнув его в носик.