Первые дни странствия оглушили новыми впечатлениями и ощущениями. Что я помню о них? Слепящее глаза рассветное солнце, недолгие попутчики, вместе с которыми покидали Бахар. Ровные кирпичи императорской дороги, связывавшей столицу с важнейшими городами провинций. Холмы и рощицы. Ничем, кроме линии горизонта, не ограниченный простор. Ежеминутно я оказывался в ситуациях, где все происходило впервые. Впитывал новые запахи, вкусы, встречи, события – и не успевал их как-то осмыслить. Наверное, поэтому ночью во сне отмахивался от сумбурного калейдоскопа картинок, обрывков каких-то мистических видений и философских прозрений, которые не мог вспомнить наутро... И лишь один сон, полный странных запахов и таинственных звуков, снился с удручающим постоянством. Я стоял на границе тьмы и света. В спину дышала темная ночь, а передо мной расстилалась голая равнина. Земля, усеянная округлыми валунами, растрескалась от зноя, а небо полыхало всеми цветами радуги. Очень похоже на северное сияние, как его изображали великие путешественники, заглянувшие за горизонт. Это место манило и влекло с неодолимой силой. Где его искать? Может быть, конечно, оно вообще существовало не здесь и не сейчас, проверить не представлялось возможным. В мир демонов изнанки больше не ходили. Хранитель Сию не решался сопровождать туда после того, как нас чуть не застукал бдительный Балькастро. Хотя сам, я уверен, бродил в Запределье постоянно.

Дальше мало что могу вспомнить, кроме ощущения безмерной усталости. Выцветшее небо, не способное дать дождь истомленной земле, тучи кровососущих насекомых, стертые ноги и обожженная жаждой глотка, скрип колес крестьянской тачки... Убогие хижины деревенек, крепкие стены поместий, поля-поля-поля... Мир стал ненадежен, зыбок. Только дорога из желтого кирпича, острым ножом вспарывающая землю, да равнодушное небо радовали своей неизменностью. Шагающий рядом Учитель Доо еще пытался что-то объяснять и рассказывать, но я, по привычке почтительно повернувшись к нему, видел лишь шевелящиеся губы. Слова осыпались с ушей. Поняв, что именно со мной не так, наставник перестал комментировать происходящее и лишь отдавал четкие команды. И гонял на ежедневных тренировках – куда же без них! Обычно мы останавливались на привал в середине дня, стараясь держаться подальше от попутчиков. Обедали и немного отдыхали, а затем вновь и вновь я уворачивался от жалящих ударов тешаня Учителя Доо, пытаясь противопоставить его филигранной технике деревянные развороты моего деревянного веера. Должен отметить, что именно эти занятия помогали прочистить мозги и вернуться ненадолго в повседневность. Связывали с домом.

Иногда встречались состоятельные путешественники, проплывающие мимо сбившихся к обочине путников в крепких дорожных паланкинах. Их сопровождали охрана, слуги и повозки, везущие любимые кресла, постельные принадлежности и даже свитки из семейных библиотек. Эти люди перемещались, оградив себя стенами знакомого с детства мира, лишь изредка бросая равнодушные взгляды на красоты природы или экзотичных аборигенов, не допуская соприкосновения с посторонней им повседневностью чужого уклада, и в чем-то были правы. Вспомнил записки известного путешественника, доктора Ли Винг Стона, каждое утро брившегося и переодевающегося к обеду в дебрях диких земель, как принято у аристократов. Он так и не выехал из своего поместья, на самом-то деле, даже в эти самые джунгли – потащил привычный быт с собой. Конечно, намного приятнее спать на собственной дорожной кровати, лакомиться с любимого домашнего сервиза обыденными для состоятельного человека кушаньями, приготовленными расторопными слугами, чем поглощать непритязательную крестьянскую пищу из грубых плошек и кормить собой клопов на постоялых дворах.

Недели через три внезапно пришел в сознание. Может быть, помог долгожданный дождь, отрезавший нас от остального мира струями воды, протянувшимися от неба к земле. Шли, увязая в грязи, шли долго, и я, наконец-то, отыскал в коконе ливня и себя, и крепкую спину Учителя Доо чуть впереди, и Хранителя Сию, грустной мокрой совой нахохлившегося на насесте моего заплечного мешка... мы втроем существовали в этом пространстве и времени, здесь и сейчас. Брели к манящим сквозь стену дождя огонькам жилищ.

Уже заполночь ввалились на очередной постоялый двор. Сколько их уже было? Услужливый хозяин, протирая сонные глаза, проводил в сухую прохладную мыльню. Избавились от грязи, которую месили весь день, отмылись с ног до головы. Тонкие белые лепешки, мед и манго в сопровождении кувшина фруктового сока поджидали в заказанном номере. Непривычная еда. Куда забрели? Впрочем, выясню завтра. Стряхнул с халата капли влаги, выставил к дверям грязные башмаки и разложил на длинной скамье вещи для просушки. Две узких кровати стояли на помосте, отделяющем спальную зону от общего пространства комнаты, и были огорожены ширмами. Сию блаженно разлегся посреди тканного покрывала и даже ухом не повел на просьбу подвинуться. Пришлось сместить в сторону возмущенно сопящее, но не оказывающее сопротивления тельце. Чистая сухая постель, похрустывающие накрахмаленные простыни, узкая твердая подушка… я не смог подавить возглас восторга, обнимая ее. За ширмой с довольным ворчанием устраивался учитель. Даже его, привычного к пешим переходам, вымотал долгий путь. А здесь хорошо…

Проснулся утром от толчка, с трудом вынырнув из кошмара.

– Вставай, – Учитель Доо встревоженно тряс за плечо, – Ты кричал во сне, и не единожды этой ночью. Что снилось?

Я прикрыл тяжелые веки и пробормотал:

– Не знаю. Чушь какая-то... – не было желания воскрешать череду бессвязных видений.

– Будь внимательней к снам дорог, Аль-Тарук. Пути, которые мы выбираем, проложены самой Судьбой. Иногда она подает знаки, отвергать которые не только глупо, но и опасно.

Но я не помнил сон и вспоминать не хотел, а остатки липкого страха смыл струями холодной воды из кувшина для умывания. Спустились в обеденный зал. Завтрак оказался легким и вкусным, Учитель Доо пребывал в самом благодушном настроении, Хранитель Сию наслаждался жизнью. Гостеприимство постоялого двора и волна интереса к новому месту заслонили все неприятные ощущения.

Это был городок Прита, ворота в провинцию Танджевур. Здесь начиналась прямая дорога на Хариндар, столицу юга. Вызванный парикмахер – маленький человечек с большим носом, болтливый и суетливый – сноровисто отмыл и умастил ароматным маслом наши волосы, умело придал бровям изящную форму, подстриг и отполировал ногти на руках и ногах. Между делом смог вызнать у меня и цель прибытия, и большую часть небогатой биографии. Учитель Доо лишь посмеивался, любуясь свежим маникюром. Он-то не поддался на провокации: был любезен и обтекаем, умудрившись ничего не сказать о себе, но выведать многое.

Бережно укладывая в плетеный короб инструменты, цирюльник важно вещал об исключительной роли, которую играл их клан в жизни жителей Танджевура. Парикмахеры помогали священникам в обустройстве свадеб и похорон, обслуживали многочисленные шумные праздники, использовались как посыльные и камердинеры в богатых домах, даже сватали сговоренные пары. Почтенная профессия, передаваемая лишь от отца к сыну. На юге переход в другой клан считается невозможным: где родился, там и сгодился.

Судя по поведению нашего брадобрея, им всем был свойствен искренний интерес к клиентам, детская жажда новостей, сплетен и слухов. Как я понял, не было новости, которую не унюхали бы их длинные носы, а то, что становилось известно одному, быстро оказывалось достоянием всего клана. Тем не менее назвать их шпионами или заподозрить в шантаже не получалось при всем желании. Они играли всей этой словесной мишурой, резвились в потоке информации, как рыбки в воде, – безобидные и бестолковые. Правда, в отличие от рыбок, изрядно болтливые. Сейчас я беззастенчиво этим пользовался, удовлетворяя собственное любопытство.