Стойкость он проявляет и в переутомлении, вызванном чрезмерной работой и рвением на ниве евангелизации. Он не позволяет себе расслабиться, как замечает агиограф; довольствуется скудной пищей; отдает себя без остатка, ведь им движет неукротимая ревность о душах. На страницах, повествующих о жизни подвижника в обители Пресвятой Богородицы, не появляется образ настоятеля, который, проявив заботу о сохранении здоровья собрата, попросил бы его умерить свой пыл и защитил бы от натиска толпы; это довольно странно и наводит на мысль, что гвардианом падуанского монастыря, возможно, был сам Антоний.

Страстная любовь к «блаженному уединению» была довольно распространена на заре харизматического движения кающихся из Ассизи. Бегство от царствующих в суетном мире и порабощающих человека лжи и расточительства, с целью наполнить свою жизнь бескомпромиссной искренностью и свободой, возрастать в дружбе с Богом, отказаться от «эго» – вот к чему стремится Антоний, разделяя идеал собратьев по Ордену.

Красной нитью через трактат проходит диалектика антитезы и взаимодополняемости «мира» и «одиночества», апостольской деятельности в народе и созерцательного безмолвия в скиту. Тема «бегства» от навязчивых светских развлечений звучит уже в 3, 3: повседневный мир все более докучал ему… опасаясь, как бы не прилип случайно к нему прах земных удовольствий. Разочарование толкает к первому шагу: Фернандо уединяется в обители каноников св. Викентия. Однако из-за постоянных визитов друзей становится трудно быть рыцарем Господа в безмолвии, юноша решает раз и навсегда порвать со всем, что напоминает о прошлой жизни, и переезжает в далекую Коимбру, из любви к плодотворному безмолвию (4, 1).

Еще одно важное замечание: поскольку отвратиться от горнего можно и среди отшельников, святой в скиту на горе Монтепаоло создает себе крошечный «скит» и проводит долгие часы в уединении в келье, обустроенной в пещере, чтобы ничто не препятствовало ему там посвящать себя Господу (7, 6). В Кампосампьеро он распорядился построить для себя келью на огромной орешине, поскольку счел ее местом наиболее пригодным для уединения, так как покой ее способствовал созерцаниию (15, 5).

Вспомним и обитель, названную в честь святого Антония (5, 3), неподалеку от Коимбры, откуда смиренные кающиеся монахи выходили к народу с братским наставлением и за подаянием – хрупкое равновесие между покоем, способствующим созерцанию (15, 5), и рвением о спасении душ. Синтез апостольства среди людей и молитвенной аскезы наилучшим образом воплотили в жизнь нищенствующие ордены.

Умирающий святой соглашается с предложением брата Виното укрыться в Арчелле, чтобы избежать большой тревоги и великого волнения (17, 9) падуанцев и встретить решающий час под кровом общины. Обессиленные невосполнимой и неожиданной утратой, братья решают не распространять страшное известие, чтобы не растоптала их, налетев, толпа народа (18, 1); их обитель должна остаться убежищем тишины и мира.

Однако, несмотря ни на что, новость стремительно разносится по всей Падуе, и братья еле успевают выстроить оцепление вокруг почившего, чтобы сохранить вокруг него «торжественное безмолвие». Описывая эти события, агиограф «разрывается»: с одной стороны, он симпатизирует и восхищается горячим благоговением горожан, с другой – любит священное молчание. На это противоречие указывают изящные выражения: отпустив народ, закрыли врата… чтобы избежать нападения (21, 8); толпа неожиданно напала… и бесстыдно сокрушила засовы и врата (ibid 9). Антоний теперь погружен в Божественное созерцание, стяжав бессмертие (19, 4), завершив трудный путь отречения от преходящего и постепенного погружения в абсолютное: живя во плоти, но не по плоти (47, 6).

Главным достоинством личности Антония и в агиографии, и в средневековой гомилетике называется харизма евангелизатора. Тема проповеди доминирует в Assidua, остальные достижения и стремления Антония подчинены ей: благовестие – особая миссия, которую ему надлежит исполнить на земле, это его уникальный вклад в дело спасения.

О том, как он изучал богословие, рассказывается именно в перспективе его будущей миссии сеятеля слова Божия. Родители вверяют маленького Фернандо духовенству собора – чтобы научить священным писаниям (2, 5). Во второй части четвертой главы, посвященной его восьмилетнему пребыванию в Коимбре, рассказывается о его необычайном упорстве в изучении Библии и сочинений Отцов Церкви: как для того, чтобы укрепиться в вере и жизни по Евангелию, так и для того, чтобы подготовиться излагать и защищать богооткровенную истину. В самом имени Антоний, выбранном после перехода к миноритам, агиограф усматривает предзнаменование: словно предвидя, что в будущем станет глашатаем слова Божия (5, 13). Анализируя общераспространенную этимологию имени, автор выводит его из словосочетания гром свыше – еще одна аллюзия на умение владеть разумом и голосом при возвещении глубоких, непростых истин Писания, настолько, что редко кто, даже из тех, у которых чувства навыком приучены, мог уразуметь его изысканную речь (5, 14). Тут Assidua единственный раз подчеркивает сложный характер вероучительных бесед Антония, под которыми следует понимать его лекции по библейскому богословию и наставления, обращенные к клирикам; и в наши дни Sermones (Проповеди) святого оказываются твердым орешком даже для подготовленного и образованного читателя. Когда же Антоний обращался к народу, его речь становилась понятной и ясной – в противном случае тысячи людей, в большинстве своем неграмотных, не стекались бы издалека, чтобы услышать его (ср. 17, 2). Указания на глубину и сложный характер его речи мы встречаем в рассказах о проповеди в Форли и в папской курии.

В Марокко ему не удалось возвысить свой голос; Всевышний не принимает жертву нетерпеливого, импульсивного юноши и отправляет его на «переподготовку». На генеральном капитуле в Ассизи Антонию не предложили отправиться в новое миссионерское путешествие, вместо этого брат Грациан счел наилучшим направить его в затерянный в Апеннинах скит. Все это для того, чтобы Антоний все свое образование и познание пленив в послушание Христу заявил, что ничего так не желает и не жаждет, как обнять Иисуса, и притом распятого (7, 3). Лишь подчинив себя Христу, соединившись с Ним, он сможет стать глашатаем и голосом Бога.