— Ну уж нет, — прервал ее Рикгард. — Давайте-ка без гендерной дискриминации.

Бровь Мариэллы изогнулась.

— Но вы же сами...

— Рекомендуйте, — твердо попросил Рикгард.

Он обвел глазами плотный ряд студентов. На него смотрели и бессмысленные лица, и лица, искаженные судорогой старания. Разного роста, разного телосложения, эта молодежь и впрямь напоминала людей. Но их глаза — нет они, все-таки, определенно принадлежали омегам. Взять, хотя бы, эту черноволосую девчушку, которая осклабилась на него и пытается строить глазки. Она явно кокетничает, но неумело и глупо. Или вот тот юноша, невысокий, белобрысый, сильно нервничает. Вернее, делает вид. Ломает руки — но по четкой схеме, и в движениях можно уловить закономерность. А вот эта девушка... Она совершенно спокойна. Не бестолково-спокойна, а по-человечески, осмысленно. Очень странно. Ни механического равнодушия, ни попытки сымитировать. Она просто стоит и смотрит на него без всякого страха — и еще, пожалуй, с легкой насмешкой.

— Прекрасные образцы — Гелла, Эйсон... — Мариэлла кивала, и омеги делали шаг вперед.

— А вот эта? — Рикгард кивнул на ту, чей взгляд над ним откровенно смеялся.

И почему это лицо кажется ему таким знакомым? Где он мог ее видеть? Да и мог ли, если эти подростки никогда не покидали стен Центра?

— Ирис? У нее шестой разряд. Способная ученица, но по эмоциональному воспитанию отстает. Вам с ней будет некомфортно. Есть куда более...

— Можно с ней поговорить?

Мариэлла запнулась на полуслове.

— Конечно, — тут же кивнула она, недоуменно пожав плечами. — Ирис!

Та вышла из строя и подошла к Рикгарду. У нее были маленькие пухлые губы, тонкий носик, огромные серые глаза и короткие темные волосы, которые беззаботно вились, обрамляя узкое лицо.

На кого она так безумно похожа? Мысль вертелась где-то рядом, но ускользала снова и снова. Нет, он не мог ее видеть раньше. Возможно, память просто выхватила знакомые черты или даже составила из нескольких знакомых лиц одно.

— Ну, привет, — сказал он.

— Здравствуйте, господин Рикгард, — произнесла она в ответ, и уголок ее губ дернулся.

— Мариэлла говорит, ты не очень-то умная в смысле общения с людьми, — сказал Рикгард.

— Да, — без колебаний отозвалась Ирис. — Мои баллы пока не позволяют мне перейти на седьмой уровень.

— А хочешь ли ты, Ирис, в отдел Ликвидации?

— Я не откажусь, если вы предложите.

— А чего бы ты хотела сама?

Девушка быстро сморгнула.

— Я хочу приносить пользу.

Уголок ее губ опять взметнулся вверх. Едва заметно. Почти неразличимо. Так, как дрогнула бы хорошо скрываемая мысль.

Если и брать омегу, то эту, — понял Ликвидатор.

Ликвидатор Ирис понравился не особенно. Седоватый, широкоплечий человек с неопрятной бородой излучал саркастическое равнодушие. Казалось, его затащили в Центр силком, и он мечтает поскорее из него убраться. Она так и ощущала волны его нетерпеливого, насмешливого негодования. Никаких эмоциональных симпатий или антипатий к гостю она испытывать, конечно, не могла, но системы передавали ей все новую и новую информацию, на основе которой она должна была выстроить примерный портрет для взаимодействия. Только вот докопаться до сути сортируемых данных ей никак не удавалось.

«Вежливый кивок, заинтересованный взгляд», — подсказывала ей система имитации. «Смейся», — будто бы шептал, не раскрывая рта, Ликвидатор.

И она смеялась. Совсем немного, совсем незаметно, так, чтобы Мариэлла ничего не заподозрила. Ирис просто отражала то, что ощущал Ликвидатор, и ему, это, видимо, понравилось.

Хорошая мысль. Люди любят, когда с ними ведут себя так, как привыкли они. Людям нравятся себе подобные.

Ликвидаторы представлялись Ирис людьми статными, красивыми, прямо-таки блистательными; вовсе не стариками, как заметила Марсия. А у этого мужчины, несмотря на всю деланную веселость, глаза казались тусклыми, пустыми, выцветшими, как прелый лист на солнце. С ним что-то было не так, и это должно было пугать. Но на вопрос, готова ли Ирис поступить в его отдел стажером, Ирис просто и коротко кивнула. Разве был у нее выбор? Стоит сейчас отказаться, и вечером ее обступят соседки по комнате: да как же так, как ты могла, о чем ты думала... А до этого с ней непременно поговорят. Проведут разъяснительную беседу, выяснят, что к чему в ее глупом мозге, достойном лишь удовлетворительной шестерки. Хорошо, если говорить придет какой-нибудь замшелый воспитатель, которому бы не нотации читать, а глотать машинное масло. А если явится надменная и разочарованная Мариэлла, то опасности не миновать.

И Ирис согласилась. Но не только потому, что боялась лишних проволочек. В ее мозгу родился новый план, и пусть пока что она понятия не имела, как к нему подступиться, возможность замаячила ярко и отчетливо.

— Отлично, — промурлыкала Мариэлла, не сводя глаз с Ликвидатора. — А теперь пройдемте в мой кабинет. Ирис, и ты, конечно, тоже. Нам нужно оформить кое-какие бумаги.

— И сколько это займет? — с явным неудовольствием поинтересовался Ликвидатор.

— О, буквально несколько минут! Мод принесет вам еще чаю.

— Нет, спасибо.

— Может, вы проголодались?

Губы Ирис так и тянулись разъехаться в улыбке, но она держалась. Ликвидатор прокашлялся.

— Нет, благодарю. Давайте бумаги.

— Они в моем кабинете, — напомнила Мариэлла. — Сюда. Вы уверены, что не хотите посмотреть на младших и средненьких? Вы упускаете настоящее откровение...

— Благодарю, — в который раз процедил Ликвидатор. — Но откровений в моей жизни предостаточно. Займемся бумагами.

— Надеюсь, вы понимаете, что стажировка в Эмпориуме — важнейший этап развития омеги... — продолжала петь Мариэлла. — Тем более в таком отделе, как ваш. Ирис польщена и счастлива...