Ирис вздохнула, отложила журнал и прилегла. Ожидая, пока девушки угомонятся и потушат свет, она сделала вид, что ее сморило.

Проснулась она оттого, что Гелла тормошила ее за локоть.

— Ты задремала, — улыбаясь, заявила она. — Мы уже переоделись и готовы тушить свет. Ложишься?

Система имитации подсказывала, что по-человечески нужно разозлиться, но Ирис равнодушно отмахнулась.

— Ага, спасибо.

И широко зевнула.

— Я просто подумала, что кто-нибудь заявится, а тут не все готовы...

Соблюдать порядок следовало неукоснительно: если наступило время отбоя, то необходимо сходить в душ, почистить зубы, умыть лицо и переодеться. Но Ирис не принимала душ ни прошлым вечером, ни этим: опасалась, что вода повредит микросхемы, просочившись через «рану». А переодеваться она и вовсе не собиралась. Но дурашка Гелла, видно, решила подождать, пока Ирис скинет платье и натянет ночную сорочку. Порядок!

— Я не приняла душ, — тут же вспомнила Ирис. — Вы тушите свет, а я быстренько сбегаю.

В ванной было пусто и тихо. Ирис пустила воду, намочила волосы, а потом и полотенце. Пришлось все-таки переодеться в ночнушку, но здесь на нее хотя бы никто не смотрел. Утром нужно будет извернуться и проделать обратную операцию, но уже не в душе и не в спальне: там будет слишком светло, да и лишние глаза ей ни к чему. Можно незаметно переодеться в кабинке туалета. Главное, чтобы на нее не обратили внимания. Стеснительностью омеги не страдали и одевались обычно вместе, а застенчивость Ирис могла вызвать нежелательные вопросы.

Задрав ночную рубашку, она проверила чип. Рана затягивалась. Если завтра они, в конце концов, не отправятся на эту треклятую экскурсию, ей придется заново вскрывать свои биосинтетические покровы.

— Опять ты?

Ирис дернулась и опустила край ночной рубашки. В дверь просунулась уже знакомая веснушчатая девочка из средних.

— Забавно, — беззаботно улыбнулась малышка. — Опять мы тут встретились. Неплохое место для секретиков, а?

Ирис стиснула ободок раковины.

— Может быть, — отозвалась она и немного подумала. — А и правда... Хочешь страшную тайну?

Девочка собиралась было в сторону кабинки, но остановилась, закивала, и ее волосы, убранные в длинный хвост, хлестнули в такт.

— Желе сегодня давали отвратное, — шепотом выдала Ирис.

Девочка округлила глаза, а потом поняла, что нужно смеяться. Омеги не различали вкусов.

— Ничего себе страшная тайна! — с трудом улыбнулась она, а затем быстро и резко сбросила улыбку. — А я вот ненавижу Мариэллу.

Имя поскакало эхом под кафельными сводами женской ванной, а потом наступила тишина.

— Ну, не то, чтобы ненавижу... — оговорилась девочка, с внезапным мастерством густо покраснев. — Просто... Она такая... такая... стерва.

Последнее слово она произнесла уже шепотом. И снова повисло молчание — плотное, почти осязаемое. В душе гулко капала вода: кап раз в три секунды, а потом пауза; кап раз в три секунды и пауза. Из коридора так и сочилась внимательная, чуткая тишина.

Одно из трех: или эта девчонка тоже дефектная, или она круглая дура, или это ловушка. Если первое, то бояться Ирис нечего. Эту маленькую омегу в конце концов просто сожгут. Если второе, то у малышки нелады и с интеллектом, и с эмоциями, и она сама не знает, что городит. А вот если третье, то стоит поостеречься.

Ирис решила зайти с безопасного конца:

— Она занизила тебе баллы?

Если так, то ее «ненависть» — простая ответная реакция на возможный недосмотр учителя.

— Она говорит, что я бестолковая.

Ирис чуть расслабилась. Наверное, все-таки, второе.

С того мгновения, как Ирис решила бежать, опасности чудятся ей на каждом шагу. Сначала эта девчонка врывается в ванную, когда Ирис смывает кровь, и неизвестно что успевает увидеть. Потом Гелла напоминает ей о вечерних процедурах — и может быть, совсем не по доброте душевной, а потому, что докладывает Амали, которая, в свою очередь, отчитывается перед примом и Мариэллой. А теперь эта веснушчатая малышка снова сталкивается с Ирис в той же ванной — и не потому, что у них спальни рядом, а потому что... следит за ней и говорит о странных вещах, пытаясь спровоцировать на неадекватную для омеги реакцию?

Но это чушь. Гелла — наивная красотка, у которой в голове вакуум. А эта девчонка просто маленькая глупая четверка или даже тройка. Сколько ей лет? Восемь? Девять? Ей даже не подключили еще программу полового созревания. Она ребенок. Она еще ничего не понимает, и потому несет чушь. Она использует «человеческие» термины, пытаясь выглядеть старше и умнее. Но одними словами здесь не обойдешься.

— Учителя созданы, чтобы оценивать, — пожала плечами Ирис.

— Да, но Мариэлла... Она необъективна, — протянула малышка.