Сегодня он ушел домой последним, уже после того, как в летном ангаре потушили последние лампы. Механик что-то бросил ему в спину, проверяя электронные замки, но Рикгард даже не обернулся.

И хотя одиночество Рикгарда долгое время оставалось вынужденным, он все-таки научился видеть в нем преимущества. Например, можно спокойно выйти на террасу, понаблюдать за полоской гор, зажатой под темнеющим небом, и без всяких помех посчитать звезды. Не то чтобы Рикгард всерьез интересовался количеством каких-то там светящихся точек на брюхе неба; просто было в этом всем нечто такое, что он никак не мог разъяснить даже себе самому. Безмолвие ночи в унисон молчанию огромного дома казалось вежливым. А вежливость Рикгард ценил.

Дом у Теодора Рикгарда был и вправду огромным. Бестолково-гигантским. Если бы в юности у него спросили, хочет ли он переезжать в чинный, тихий квартал Ликвидаторов, он бы ответил «нет» без колебаний. Но его не спрашивали. Каждой семье, глава которой трудился в отделе Ликвидации, полагались дом и земля в охраняемом квартале. Но семьи у Рикгарда не было, и за те годы, что он провел в заветном отделе, ничего не изменилось. Комнаты на втором этаже он запер, а на первом оставил открытыми только кухню, кабинет, гостиную и небольшую спаленку в задней части, у самой двери в сад. Больше ему и не требовалось. Разве что еще терраса, на которую он исправно выходил каждый вечер.

И сегодня он не изменил привычке, только двери на террасу оставил открытыми. Ждал очень важного звонка.

Ливий мог позвонить с минуты на минуту, а мог и не позвонить вовсе. Вечно разболтанный и неопределенный, Ливий являлся в контору после обеда, а уходил или спустя час, или засиживался до полуночи. Никто не мог предугадать, сколько продлится его бдение, от чего оно зависит и сколько процентов от этого времени отнимут дымные колечки, которые он мастерски пускал прямо в своем кабинете. Ливий походил на молекулу: пребывал в вечном хаосе, неподвластном даже ему самому.

Но Рикгард ждал от него расшифровки со сканера Иолы, и ждал с нетерпением. Месяц назад он засек нечто особенное, не похожее на обыкновенные статические аномалии, которые он когда-то вычищал десятками. Это нечто дразнилось и ловко пропадало, стоило подобраться поближе. Создавалось впечатление, что сигнал переходит на другую частоту: перескакивал с четвертой на четырнадцатую, а потом исчезал. Рикгард пытался переключать каналы, но аномалия, видимо, успевала проскользнуть мимо. Увидеть ее собственными глазами ему никак не удавалось.

Нет, даже если Ливий позвонит и, указав на нужную частоту, даст зеленый свет, Рикгард так поздно за штурвал не сядет. Не хватало еще расшибить Иолу где-нибудь в холмах. Он степенно дождется утра и уж тогда принесет Квинту что-то стоящее.

Но вот ведь в чем загвоздка… Даже если взять с собой Ливия и его бумаги, Квинт больше ни за что не позволит Рикгарду «придуриваться» — летать в отчетное время в сторону Пыльных Городов. «Искать ветра в поле», вот как он это называет. Конечно, в Пыльных Городах ветра нет уже много десятилетий, а полями они станут еще нескоро, если вообще станут. Но дела это не меняет: полеты к востоку от Эмпориума Рикгарду заказаны. Его отчеты о сканировании долины вызывали у Квинта болезненные приступы изжоги, а новая проверка от язвы его точно не исцелит.

— Нет там ничего, — повторял он, скармливая листки с отчетом измельчителю. — Не суйся туда, понял? Хватит с тебя.

Стоило Рикгарду заикнуться о том, что старые данные уже давно неактуальны, что стоит обновить базу, выслать новый отряд Ликвидаторов, и Квинт начинал икать.

— Займись делом, Рикгард. В печенках твое первооткрывательство сидит, — говорил он и открывал свой контейнер с обедом.

Жена собирала ему «вкусный и полезный» набор, который состоял, кажется, из одной только цветной капусты. По крайней мере, именно ее Рикгард раз за разом и видел в мусорном ведре. По пути в отдел Квинт заворачивал в закусочную и брал там бургер или сэндвич, который одинаково предсказуемо истекал кетчупом прямо ему на галстук ровно в полдень.

— Иди лучше отобедай, — советовал Квинт. — Сразу выбьет всю охоту усложнять себе жизнь.

И Рикгард оставался ни с чем. Простая жизнь, по понятиям Квинта, состояла из труда по графику и отчетам по образцу. Понятное дело, что полевой работой такой большой начальник не занимался, и за штурвал он садился разве что на демонстрации. А вот Рикгард летал каждый день, и пустой радар выводил его из себя.

Дело было даже не в звездах на боку Иолы, да и графики эффективности его не волновали. Куда больше его интересовали полеты и открытия, и в одном Квинт все-таки был прав: приключения Рикгард любил. В Ликвидаторы он пошел для того, чтобы летать, и поначалу аномалии его не увлекали, но со временем охота в небе заменила ему жизнь внизу, на земле, так что теперь без облетов со сканером Рикгард не мог прожить и дня.

Так почему бы — если Ливий все-таки позвонит с добрыми вестями — не устроить себе небольшое, но настоящее приключения прямо сейчас? По ночам он не летал уже несколько лет, да и в сторону Пыльных Городов путь ему заказан. Но именно сейчас, в неотчетное время о его выходке никто не узнает. По крайней мере, до поры до времени. А уж когда об этом полете все-таки услышат... Ему будет что рассказать. Рассказать и показать. Квинт просто старый ленивый дурак. Он привык к стандартам и разлинованным формулярам, ему нравится удобная упорядоченность, которую за годы после восемнадцатого Возмущения обрела жизнь. Он думает, что все самое сложное позади, и аномалий, которые не вписываются в привычные графики и таблицы, больше ни за что не появится. Но может статься, что самое сложное они все это время упускали из виду. Ведь самое сложное — самое хитрое.