Бабушка права - с самой собой я живу уже давно. А потому прекрасно все о себе знаю.

Заклинательница.

Смешно, не правда ли? И, как минимум, маловероятно. Даже несмотря на уверения бабули, что явными мои способности становятся только тогда, когда я сознательно их использую и всей душой хочу, чтобы именно мое слово оказалось самым главным.

Мать с самого детства внушала мне, что общаться с другими людьми нужно с умом. Что в споре оба оппонента равны, и мое личное мнение никогда не может быть истиной в последней инстанции. Что я должна с уважением относиться к любому собеседнику, и что навязывать другим свои суждения глупо и неправильно.

Между тем, после разговора с бабушкой, меня начал-таки покусывать червяк сомнения.

Быть может, дорогая родительница учила меня всему этому с двойной целью? Не просто воспитывала в дочери уважение к другим людям, но и стремилась подавить желание воздействовать на этих самых людей при помощи слов и их волшебной силы?..

Тетя Катя, жена дяди Игната, появилась на нашем пороге незадолго до полудня. Она была небольшого роста, рыжеволосая, с тонким носиком, большими карими глазами, и почему-то казалась похожей на лисичку. У меня тут же мелькнула мысль, что, быть может, эта симпатичная женщина действительно время от времени обрастает пушистым мехом и превращается в маленькую лесную плутовку.

Сейчас же эта плутовка выглядела, мягко говоря, неважно. Лицо ее было бледным, под глазами виднелись темные круги, а на голове, несмотря на теплый день, имелась толстая шерстяная шапка.

– Заходи, терпеливая ты наша, - усмехнулась бабушка, пропуская тетю Катю в дом.
– Давно мучаешься?

– Второй месяц, - уныло ответила гостья.
– Четыре раза в больницу ездила, кучу препаратов в себя влила, а толку - ноль. От последнего лекарства чуть не оглохла, представляешь?

– Представляю, - покачала головой бабуля.
– Я уже мужу твоему сказала - надо было сразу ко мне идти.

– Неудобно тебя беспокоить, Валя.

– Неудобно, Катенька, спать стоя, - заметила Лекарцева-старшая, пропуская ее в зал, - одеяло падает. Снимай свой колпак, надо посмотреть, что с твоим ухом случилось.

Они подошли к одному из широких зальных окон. Соседка стянула шапку, а бабуля осторожным, но уверенным, отработанным в былые годы до автоматизма, движением наклонила ее голову в сторону и несколько секунд внимательно рассматривала ее ушную раковину.

– Понятно, - кивнула, в конце концов, она.
– Присаживайся, Катя. Сейчас я себе мазь для рук принесу и полечу тебя маленько.

– А это будет больно?
– чуть поежившись, спросила гостья.

– Неприятно, - честно ответила бабушка.
– Но терпимо.

Когда она вышла из комнаты, тетя Катя снова поежилась и медленно опустилась в кресло. Я ободряюще ей улыбнулась. Соседка в ответ улыбнулась тоже, но как-то блекло и криво.

На самом деле, в чем-то я ее понимаю - сама не люблю ходить в больницы, а докторов и вовсе побаиваюсь, несмотря на свою принадлежность к медицинской семье. Потому лечиться всегда иду лишь в том случае, когда припечет так, что деваться уже некуда. Папа с бабушкой за такую нерешительность меня ругают, однако я ничего поделать с собой не могу.

Тетя Катя, по всей видимости, в этом отношении была со мной солидарна, ибо болевшее ухо явно измучило ее до такой степени, что она уже была согласна на любую процедуру, лишь бы вернуться к нормальному физическому состоянию. Там у нее наверняка стреляло или резало, потому как бедная лисичка то и дело морщилась и коротко вздыхала.

В какой-то момент она чуть наклонилась вперед, и ее многострадальное ушко, маленькое и очень аккуратное, предстало передо мной во всей красе.

Я посмотрела на него и вздрогнула.

В нем кто-то сидел.

Моргнула и присмотрелась повнимательнее.

Ну да, точно. Из ушной раковины тети Кати выглядывало крошечное темно-серое существо.

Оно было бесформенно-мохнатым и напоминало клочок старого войлока. Рук, ног или даже морды я разглядеть у него не смогла, однако то, что этот неведомый зверь был живой, сомнений абсолютно не вызывало.

Он не переставая копошился в соседкином ухе, то и дело ныряя в самую его глубину. Катерина при этом вздрагивала и всхлипывала от боли.

Вот же гаденыш!

– Эй!
– неожиданно для самой себя воскликнула я.
– Ты что там делаешь?!

От звука моего голоса зверь замер.

– А ну вылезай оттуда! Ей же больно!

Я поднялась с дивана, на котором все это время сидела, и подошла к нашей гостье вплотную.

– Вылезай, кому сказала!

Он осторожно высунулся наружу. Вблизи серый гаденыш походил на облачко плотного грязного пара.

– Давай-давай, не задерживайся! Нечего тебе тут делать! Посмотри, ты же ее всю измучил! Уходи!