Но договорить не успел, потому что с ближнего кургана взмыл навстречу машине огромный темно-бурый беркут, и Жигарев восхищенно вытянул руку:

– Глядите, глядите! И не боится.

Шофер перевел машину на малую скорость.

Беркут степенно выровнял свои огромные крылья и несколько секунд парил в синеве, не отклоняясь от дороги. Пернатые доспехи его переливались под косыми лучами солнца.

Когда птица нехотя отвалила в сторону, из ковыля выскочил сурок. Он косолапо перебежал через дорогу и, встав на задние лапы, со смешным любопытством уставился на машину.

– Так вот за кем охотился беркут! – воскликнул Жигарев. – А мы помешали.

– Выходит, спасителями для сурка оказались, – сказал Мельников и, возвращаясь к прерванному разговору, спросил водителя: – А вам, Никола, в ракетчики хочется?

Ерош улыбнулся.

– Ну-ну, признавайтесь, Никола!

– Хиба ж кому не охота, товарищ генерал, – со смущением ответил Ерош.

– Смотрите-ка, значит, прикипели вы к ним основательно!

Вид на Степной гарнизон открылся сразу, как только газик вымахнул на каменистую, похожую на спящего верблюда высоту и словно повис над окружающей местностью. Заблестели под солнцем крыши строений. Вышка стрельбища вытянула к небу свою петушиную шею. Будто из земли выросли проволочные ежи, надолбы, железобетонные конусы изрезанного тяжелыми гусеницами танкодрома.

Потом машина почти бесшумно скатилась в речной распадок и, пробежав несколько километров узкой низиной, стиснутой обрывистыми берегами, свернула на короткий железный мост через речку. За мостом дорогу ей перегородила высокая арка с опущенным шлагбаумом. Стоявший у придорожной будки солдат неспешно, с важным видом подошел к газику, но тут же, словно подмененный, метнулся назад, проворно открыл шлагбаум и, прижав к груди автомат, будто прирос к дороге.

– Не растерялся, – заметил, улыбнувшись, Нечаев. – А сперва не узнал.

– Из новичков, наверное, – предположил Жигарев и посмотрел в заднее окошко. – Сейчас доложит по телефону: внимание, надвигается начальство.

Мельников рассмеялся:

– Чего-чего, а это по вашей линии отработано, Илья Михайлович.

И в самом деле, едва въехали в городок, у крыльца штабного домика уже стоял дежурный офицер, в начищенных сапогах, подтянутый, вполне готовый к встрече неожиданно появившихся гостей. С подчеркнутой уставной четкостью доложил, что в полку идут плановые занятия, что новый командир полка осматривает боевую технику в парках, но за ним уже отправлен посыльный.

– А где заместитель командира майор Крайнов? – спросил Мельников.

– Майор на стрельбище. За ним тоже ушел посыльный.

– Ладно, подождем, – сказал Мельников.

Офицер сделал шаг в сторону от дорожки, приглашая комдива и его спутников в помещение. Но Мельников задержался у крыльца, чтобы подразмяться после долгого сидения в машине и лишний разок взглянуть на близкие сердцу приметы. Их было тут много, и они волновали его всякий раз, когда он приезжал в полк. Невдалеке, на взгорье, между двумя кленами, стоял одноэтажный зеленый дом с простенькой застекленной верандой – первое жилище Мельникова в этом степном краю. А чуть правее, в конце городка, выглядывало из поблекших от жары карагачей и вязов бурое здание бывшего полкового клуба, где он играл когда-то в бильярд, брал в библиотеке книги и даже встречал Новый год – самый первый после Дальнего Востока. Теперь здание приспособили под склад вещевого имущества, а взамен клуба выстроили Дом офицеров, в самом центре городка. И хотя старые постройки на фоне новых, каменных выглядели жалкими, потускневшими, они были дороги, с ними память связывала прочными нитями. Глядя на них, Мельников подумал о прибывшем в полк новичке, судьба которого, быть может, в чем-то повторит его собственную. Ведь именно здесь, в этом городке, принял он когда-то батальон, который был лучшим в полку. А потом, на первых же стрельбах, вдруг оказалось, что батальон совсем не такой образцовый, каким считал его тогдашний командир полка.

«А впрочем, зачем все это лезет мне в голову?» – подумал Мельников и предложил своим спутникам:

– Пойдемте, пожалуй, в помещение.

Дежурный открыл кабинет командира, сменил застоявшуюся в графине воду, приспустил шторы, чтобы не било в глаза клонившееся к горизонту солнце. Штабной дом не походил на прежний: тот был тесный, деревянный, а этот из железобетонных блоков, с широченными окнами, высокими потолками. В кабинете командира кроме стола и стульев стояли два шкафа с военной литературой.

Мельников рассматривал уже знакомые книги о Великой Отечественной войне, мемуары известных военачальников, военные журналы. Взгляд его задержался на изрядно потертой книжке «Действия мелких подразделений в современном бою». Это был его труд, впервые изданный, когда он еще командовал батальоном, затем дважды переиздававшийся в разное время с поправками и дополнениями.

Пальцы невольно начали перелистывать страницы, на которых остались чьи-то карандашные пометки: кружки, стрелы, восклицательные и вопросительные знаки. Местами попадались короткие надписи: «Это важно», «Следует подумать», «А что дальше?»

Пришел новый командир полка. Невысокий, щуплый, с буйной черной шевелюрой, торчавшей из-под фуражки, он скорее походил на молодого выпускника военного училища, нежели на подполковника. Не придавало ему должной солидности и лицо со слегка раскосыми глазами и чуть приплюснутым носом. Лишь манера говорить – неторопливая и уверенная – выдавала в подполковнике человека неробкого, умеющего хорошо ориентироваться в новой обстановке и, как показалось комдиву, совсем не склонного пускать пыль в глаза начальству, что случается зачастую с офицерами-новичками.