***

Поздний летний вечер начал потихоньку сгущать краски, понемногу подмешивая в золотисто-красный мед закатного солнца черничное варенье длинных теней и прохлады. Возбужденно чирикали птицы, делясь между собой дневными происшествия, отчаянно стрекотали сверчки, легкий ветер то и дело приносил отголоски людского смеха, сонное квохтание кур и мычание коров, запахи готовящейся еды и пряный аромат раскрывающихся ночных цветов. Деревня жила своей жизнью, отдыхая после тяжелого дня.

Прислушивающийся к каждому звуку Алтай чувствовал себе самой несчастной и брошенной собакой на всем белом свете. Понурившись, он лежал возле будки, положив белую, лохматую голову на лапы, и тихонько вздыхал, иногда жалобно поскуливая от обиды.

Он был виноват. Не стоило лезть в дом, нельзя было нарушать приказ хозяина. Он и так ему слишком многое разрешал в последнее время. Но Алтай ужасно хотел подружиться с новыми друзьями Святослава, и у него даже почти получилось - по крайней мере кот, хоть и старался ночью вырваться из рук хозяйки - в итоге смирился с его, Алтая, присутствием, и даже уснул. А девушка пустила его к себе на кровать (мысль о том, что он просто не хотела будить Святослава - пес гнал от себя подальше).

И вот теперь он наказан. Кроме раннего утра, когда Святослав задал псу приличную трепку, хозяин больше не проронил ни слова. С его легкой руки в звенья стальной цепи и ошейник тонкой нитью вплелось усиливающие заклинание, лишая Алтая возможности вырваться. Вновь повешенный на шею приемник весь день молчал. Все любимые игрушки, вроде распотрошенного тапочка Милы или резиновой птички, были вытащены из конуры и конфискованы. Осталось только две железные миски - с водой и кормом, и даже заветных витаминных палочек сегодня Алтай не получил.

Он целый день сидел один под яблоней и тоскливо наблюдал за происходящим вокруг. Хозяин вскоре после утреннего происшествия ушел. Он был зол и встревожен, девушка провожала его до калитки и даже попросила взять ее с собой. Но Святослав холодно покачал головой и отказал, а когда она обиженно отвернулась, взмахом руки запечатал контур двора заклинанием и, не оборачиваясь, быстро ушел, оставив ее стоять посреди дорожки.

Алтай даже обрадовался, что не он один остается скучать дома. Но больше ничего интересного не происходило. Пару раз мимо калитки кто-то проходил, но охранное заклятие не давало непрошенным гостям подойти к забору ближе, чем на пару метров. Девушка почти все время была в доме, и только вечеру несколько раз выходила на крыльцо, обеспокоено глядя поверх калитки. Кота на улицу она не выпускала и Алтая игнорировала, ни разу даже не взглянув в его сторону.

Хозяин вернулся поздно вечером, когда темные сумерки окончательно погасили дневной свет, и все вокруг стало казаться вязким и расплывчатым. Тренькнуло охранное заклятие, негромко хлопнула калитка, и Святослав, медленно и устало прошел по каменной дорожке к дому. Вид у него расстроенный и опустошенный. Взвившегося от радости Алтая хозяин словно бы не заметил. Присев на деревянную лавочку возле крыльца, он замер на некоторое время, безучастно глядя в темноту перед собой. И лишь когда распахнулась входная дверь, и встревоженная девушка босиком выбежала к нему на улицу, встрепенулся и пошел с нею в дом.

Спустя полчаса в зачарованную калитку трижды коротко постучали. Алтай узнал бы этот позывной из тысячи, и спустя секунду ветер принес ему знакомый запах, заставив ощериться и громко зарычать. Но вышедшей на крыльцо Святослав впервые за весь день удостоил его вниманием, приказав замолчать. Наученный горьким опытом пес покорно замолк, обиженно забравшись в конуру. А хозяин, удовлетворенно кивнув, впустил в свой дом хищного гостя.

Глава 16

В кухне, покачиваясь от прохладного ветра из форточки, горела теплая желтая лампа. Тихонько пофыркивал закипающий чайник. Впрочем, грела его Тамара для себя, поскольку мужчины остановили свой выбор на том, что значительно крепче.

– Могло быть и хуже, - мрачно констатировал Святослав, с глухим звоном чокаясь с Даниилом полной стопкой настоянной на черной смородине водки.

– Могло, - кивнул тот, наравне с другом опустошая свою рюмку и разливая по второй.
– Хотя для меня - вряд ли.

Тамара, глядя на них, мысленно поморщилась, и оборотень хмуро покосился на нее:

– Либо садись с нами, либо перестань кривиться. Мне противно это ощущать.

– Ну так "закройся", - с издевкой ответила Тамара, выключая плиту.
– Ты же можешь, это ведь так просто.

Даниил раздраженно фыркнул и, показав взглядом на стул, бросил:

– Сядь!

Тамара изумленно вскинула левую бровь, но спешить не стала. Наоборот, нарочито медленно налила себе в кружку кипятка, села за стол и с молчаливой холодностью посмотрела на оборотня. Потом взяла его стопку и залпом выпила ароматную обжигающе-крепкую жидкость:

– Теперь тебе стало легче?
– хрипло спросила она и потянулась за банкой с кофе. Алкоголь горячей волной разлился по мышцам, ослабляя контроль. И на Тамару с противной остротой нахлынули прошлые воспоминания, вызывая не просто отвращение, а стойкую неприязнь.

– Ну и кто он?
– помолчав, спросил Даниил, глядя на то, как девушка внешне безучастно размешивает серебристой ложечкой сахар.
– Брат, отец?

Тамара подняла на него взгляд, поняв, что попалась в искусно расставленную ловушку. Святослав, нахмурившись, взглянул на друга.