Работа в сельсовете оказалось нудной и неинтересной, в основном заключаясь в заполнении всяческих бумажек, отчетов, запросов, расписаний. Этакий секретарь-многостаночник. Зарплата была в разы ниже той, что Тамара получала у себя в городе. Но в деньгах девушка и не нуждалась. Ее сбережений вполне хватило бы, чтобы прожить ни в чем не нуждаясь в Белой Тоне как минимум три-четыре года. Однако Яков был непреклонен, и перечить ему Тамара не посмела.

Кстати, сам Наставник куда-то уехал на две недели, оставив ее один на один с работой. Единственной отдушиной был Чижик, жизнерадостно чирикающий на спинке ее стула и Аллочка, периодически забегающая помочь Тамаре справиться с ворохом незнакомых писем и бумаг.

Старенький компьютер на столе сменил легкий ноутбук, привезенный Тамарой с собой. Святослав, несколько дней выписывающий в своем потрепанном блокноте какие-то формулы, наконец, начал потихоньку претворять их в жизнь. После трех неудачных экспериментов (вконец осыпавших и без того облупленную штукатурку в углу кабинета) ледяной цветок покрылся гибкой пульсирующей алой сетью, к великому неудовольствию Чижика надежно защитившей заклятие от вторжений.

Даниил так ни разу больше и не появился. Святослав, после случая на границе, попал в немилость и почти каждый вечер вместе с Алтаем уходил на границу, обновляя заклятия, проверяя безопасность нейтральной зоны. Возвращался он далеко за полночь, когда Тамара уже глубоко спала, неизменно положив руку на своего пушистого питомца. Несколько раз сквозь сон она чувствовала, как легким поцелуем касается ее то или иное невесомое заклятие - Святослав проверял ее самочувствие, обновлял усиленную после ее приезда защиту, охлаждал воздух в доме. Девушка чувствовала постороннее вмешательство, но не противилась и вопросов не задавала. Немногословный, холодный и усталый, но вместе с тем честный, спокойный, рассудительный Святослав все больше и больше вызывал в ней доверие.

Однако большую часть времени, как и прежде, девушка проводила одна. Сначала в пустом кабине сельсовета, куда за время ее там нахождения ни разу не заглянул ни один посетитель, а после в доме, где единственным развлечением был выход в сад. До сельсовета и обратно ее провожал Святослав, и Тамара подозревала, что на время отсутствия Якова для жителей Белой Тони стоял негласный запрет за общение с ней, для верности подкрепленный заклинанием...

Было тихо, скучно и тоскливо. И Тамара потихоньку сникала, с горечью понимая, что как она ни старалась - от себя ей убежать так и не удалось. Жизнь вернула все на круги своя - разницы между ее жизнью в городе и Белой Тонью не было никакой. То же одиночество, пустота и бесполезность...

Сегодня вечером ни с того ни с сего полил дождь, погасив солнце, мокрой прохладной пеленой укутав весь поселок и смешав планы. Святослав остался дома, и, наскоро попив вместе с девушкой чай, ушел к себе работать. А Тамара подхватила в ладони свою чашку и присела на крылечко, вдыхая напоенный влагой воздух и глядя, как дождь расписывает серой акварелью старый сад.

Вдруг сквозь мерный шум дождя послышался тихий рокот мотора, однако машина не проехала как обычно мимо, а завернула, с легким влажным шелестом сминая сочную траву за забором, а затем остановилась около калитки. Легкий щелчок - и двигатель выключился, заставив настороженно вскинувшего уши Алтая, вскочить и тихо, предупреждающе заворчать. Мягко хлопнули двери, послышался шорох доставаемых вещей, шуршание пакетов, и ветер, принесший псу запах гостей, привел Алтая в полное замешательство.

Тамара с удивлением наблюдала, как агрессия смешивается в нем с отчаянной радостью и ликованием, заставляя попеременно то вилять хвостом, подпрыгивая от нетерпения на месте, то рычать и грести лапой землю, тщетно стараясь вырваться из ошейника.

– Очень интересно...
– хмуро проворчал за ее спиной Святослав, заставив вставшую девушку вздрогнуть от неожиданности и едва не расплескать кофе.

– Па-ап, ну открывай уже!
– в ту же секунду послышался звонкий девчоночий голос и в калитку чем-то глухо стукнули. Алтай взвился на дыбы и радостно заскулил-залаял.
– Ты же знаешь - это я!

– Знаю-знаю, - Святослав дежурным жестом соединил подушечки безымянных пальцев, снимая защиту, и взмахнул рукой, образуя между крыльцом и навесом калитки нечто вроде полупрозрачного купола, дождь с которого стекал по краям, капелью падая в траву по сторонам дорожки.
– Алтай, сидеть!
– уже на ходу приказал он псу.

Калитка распахнулась, и во двор, размахивая ярко-розовым пакетом, фурией влетела девочка-подросток, и, не раздумывая, кинулась на шею направляющемуся ей навстречу Святославу. Тот поймал ее в объятья и, пасмурно кивнув вошедшему вслед за дочерью Даниилу, крутанул девчонку на месте, словно невзначай опустив ее на ноги спиной к дому и прислонившейся к косяку Тамаре.

Девушка удивленно взглянула на оборотня, но тот лишь неопределенно пожал плечами. Алтай, честно исполнявший приказ "сидеть", заливался разносившимся на всю округу лаем.

– Пап, ты извини, что я не предупредила!
– затрещала девочка.
– Просто я Даниле позвонила, а он как раз в городе был, ну и забрал меня с собой! Мама была не против, у нее там свои дела, ну ты понимаешь...

– Кому?
– не дав увести разговор в сторону, строго переспросил Святослав.

– Ну дяде Даниилу!
– раздраженно тряхнула волосами девочка.
– Чего ты придираешься? Он вообще-то намного моложе тебя выглядит! И наверняка ему неприятно, когда его называют дядей!

Оборотень насмешливо фыркнул за его спиной, и в голос Святослава ядовитым плющом вплелись ледяные ноты:

– Мила!

Девочка вскинула на отца нахмуренный взгляд, но уже через несколько секунд обиженно отвернулась, проиграв бой. Взгляд ее скользнул по конуре, возле которой, уже охрипнув от недостатка внимания, лаял Алтай, и девочка, вывернувшись из объятий Святослава, подбежала к нему, запустив пальцы в густой белый мех и мужественно терпя, как пес старательно облизывает ей щеку.