— Кто ты?

— Ласточка, — представилась птичка.

В том, что птица разговаривала, не было ничего удивительного: эльфы могли понимать всякое живое существо, да и не живое тоже. А вот тому, что эта странная птица вдруг оказалась здесь, удивиться стоило: перелётные птицы сюда редко залетали — из-за высоких гор опять же и кружащих над их вершинами воздушных потоков.

— Ласточка? — повторил эльф. — Какое странное имя! Никогда не слышал такого в Эльфрисе.

— А я и не из Эльфриса, — возразила птица, — я прилетела из-за моря.

Камир не знал, что такое море. Кроме Озера да пары речушек в Эльфрисе ничего другого не было.

— А что это такое? — с любопытством спросил он.

— Море? Море похоже на небо, такое же синее и бескрайнее. Когда дует ветер, на море поднимаются волны, на их гребнях сверкает ажурная пена, на них отдыхают корабли и морские звери. Моя стая летела над морем к Югу, да буря нас разлучила. Я попала сюда, а стая… Я не знаю, где теперь мои родичи. О, как бы я хотела попасть домой! — горько заключила Ласточка.

— Разве плохо тебе здесь? — Камир невольно повторил вопрос Фарры.

— Хорошо, да за морем лучше.

В глазах эльфа промелькнуло что-то тоскливое, он побледнел и спросил, чувствуя, что на сердце становится всё тяжелее:

— И что же там, за морем?

— Зимою там лежит снег, весною текут ручьи, осенью всё увядает. Там утро сменяет день, а день сменяет ночь, и люди…

— «Люди»? — Эльф оживился. — Ты видела людей? Какие они?

— Люди? — Ласточка ненадолго задумалась. — Они похожи на эльфов, но не так совершенны. Да и живут всего лет шестьдесят.

— Так мало? — ужаснулся Камир. — Неужто их жизнь так коротка?

— Но проживают они за одну жизнь целые тысячи, — отозвалась Ласточка и вспорхнула на дерево. — Если бы ты только видел то, что видела я…

Эльф страшно разволновался. Душа его исполнилась желанием увидеть всё это собственными глазами: таинственный заморский мир манил его, неугасимый огонь жажды приключений загорелся с новой силой в его душе. Как бесконечно мало он знал об этом мире! Как бесконечно много он мог узнать, отправившись в путешествие!

«Решено, — подумал он с силой, — вот после Праздника Весны и отправлюсь!»

Ах, если бы он знал, что его ожидает! Наверняка отказался бы от своих намерений. Но эльф ничего об этом не знал: никто уже из эльфов не мог видеть будущего.

Камир вновь взялся за арфу, но руки у него дрожали, и струны трепетали в ответ, отказываясь издавать звук. Никогда ещё эльф не испытывал подобного волнения: сердце его быстро билось, словно хотело вырваться из груди и улететь вслед за Ласточкой в неведомые страны.

Как бы эльф ни старался, он не мог отвлечься от этих мыслей. А если бы был повнимательнее, то заметил бы, что Ласточка слетела за дерево, перевоплотилась в сверкающую фигуру, в которой совершенно точно угадывалась эльфийская порода, и, улыбнувшись невидимым ртом, истаяла, превращаясь в солнечный свет, струящийся с неба.

========== Дитя во тьме. Часть 2 ==========

Встреча с Ласточкой случилась в день Праздника Весны. С незапамятных времён эльфы его праздновали как раз в канун Весеннего Равноденствия. Собирались все вместе у Озера, пели весёлые песни, плясали вокруг травных костров. Деревья в этот день украшали разноцветными лентами и славили дриад, будто бы живущих в деревьях, но дриад уже сотни лет никто не видел: то ли спали они в своих гибких колыбелях, то ли ушли неведомо куда. Старики ещё помнили времена, когда зеленоволосые девы выскакивали из стволов деревьев и плясали вместе со всеми, а уж молодым это казалось сказками. Но праздник остался, и эль в этот день лился так же, как и тысячи лет назад.

Когда Камир очнулся от мечтательного и тревожного оцепенения и поспешил к Озеру, праздник уже начался. Озеро озарилось кострами, оживилось арфами и свирелями. Эльфийки водили хороводы, эльфы помоложе и вовсе через огонь прыгали, намеренно задевая каблуками угли и взвивая в воздух сотни разноцветных искр, эльфята с весёлым визгом плескались в воде, старики степенно дремали, покачивая головами в такт музыке, прочие танцевали.

Камир отрешённо прошёл мимо арфистов, прошёл бы и мимо длинного стола, растянувшегося между вереницей костров, да его ухватил за локоть Корд, закадычный друг юноши, и воскликнул:

— А, пропажа наша! Как же вовремя нашлась!

Корд был смешливый и шальной, в нём больше других воплотилось эльфийское озорство, и приятели зачастую куролесили вместе, гораздые на выдумки и шутки, чем эльфов постарше приводили в негодование: пристало ли приличным эльфам так себя вести! Недаром же говорили: кудрявая башка горазда до смешка, а ума — с два вершка. А голова у Корда была действительно кудрявая, вся в крутых бараньих завитушках! Правда, в последнее время Камир притих, захваченный непонятными мечтаниями.